Варлен Стронгин - Александр Керенский. Демократ во главе России
В Ташкенте до него доходит известие о выборах в Государственную думу. До этого большевики пытались укрепить партию, собрав весною 1906 года IV Объединительный съезд. Этот съезд, в своем большинстве меньшевистский, отказался от бойкота Думы, к чему призывали большевики. В основе новой аграрной платформы партии лежало требование передачи конфискованных земель в распоряжение местных органов самоуправления, а не национализации всей земли, на что после победы революции рассчитывали большевики. В результате в Думе создается социал-демократическая фракция меньшевиков в составе восемнадцати человек во главе с И. Рамишвили и Н. Жордания. С небольшим перевесом над другими фракциями в Думе были представлены члены конституционно-демократической партии во главе с Павлом Николаевичем Милюковым. За ними шли трудовики – депутаты от крестьян и интеллигенции народнического направления, к ним присоединились социал-демократы, позднее примкнет и Керенский. Он воодушевлен итогами выборов. Считает, что на его глазах рождается новая, цивилизованная, свободная страна. Принято решение не допускать к избранию неграмотных людей, которые по своей неразвитости могут говорить и поступать так, как им подскажут другие.
Дума торжественно открылась в Зимнем дворце 27 апреля 1906 года. Николай II зачитывает обращение к собравшимся депутатам, он внешне спокоен, желает успеха думцам, приветливо улыбается, хотя временами, оглядывая членов Думы, хмурится. Состав Думы его не устраивает – слишком демократичен. Через два с половиной месяца он разгонит Думу. Это приведет к восстаниям в Свеаборге и Кронштадте. И пусть они будут жестоко подавлены, Керенский назовет их знамением времени, а в прокламации социал-демократов будет сказано: «Русский солдат показал, что он может умирать не только как послушный, верный раб начальства, но и как сознательный, верный друг народа».
Керенский интуитивно чувствует, что должны наступить перемены и в его жизни. В конце июня он возвращается в Петербург. Ему предлагают вести гражданские и уголовные дела, что для адвоката весьма прибыльно, но он уже давно для себя решил участвовать только в политических процессах, послужить на благо родине. Тогда эти слова не были еще затерты и дискредитированы. Его желание искренне, идет от глубины души. И вот коллегия адвокатов предлагает ему провести защиту на процессе в городе Ревеле (с 1917 года – Таллин) по делу крестьян, разграбивших поместье местного барона. Первое заседание назначено на 30 октября 1906 года. Преступление крестьян блекло перед жестокостью расправы с ними. Вместо содержания до суда под стражей обвиняемых подвергли жестокой порке, а многих застрелили на месте. «Мне было 25 лет, выглядел еще моложе, – вспоминал Керенский, – успешно провел защиту. Назвал имена организаторов и участников карательных экспедиций. Большинство обвиняемых крестьян было оправдано. После защитительной речи наступила тишина, а затем зал взорвался бурей аплодисментов». Можно только представить, что творилось в душе молодого адвоката. Вел он себя предельно скромно, уважительно по отношению к местным юристам, к судье. Освобожденные прямо в зале суда подсудимые благодарили его, наперебой предлагали ему отметить победу, отужинать с ними. Он в ответ улыбался: мол, ничего особенного я не сделал, соблюдал законы – вот и все. Газеты с отчетом о суде в Ревеле вышли в Санкт-Петербурге раньше, чем он вернулся в город. «Коллеги поздравили меня, признали мои ораторские способности, хотя я никогда не писал текстов защиты заранее, не репетировал выступления», – наверное, не без гордости подумал о себе Александр Керенский, считавший, что, выступая на политических процессах против произвола и реакции, он становится защитником родины, адвокатом России.
Следующий процесс, проходивший в Лифляндской губернии, в эстонском городе Тукумсе, он не выиграл. Там после вооруженных выступлений народа несколько дней существовала мини-республика. Дело слушалось в специальном военном суде, где место присяжных заседателей занимали офицеры, образовавшие так называемое «независимое жюри» (без права вынесения вердикта о виновности). Они всячески поддерживали председателя суда – генерала Кошелева, решившего за убийство пятнадцати драгунов-карателей повесить столько же участников восстания. Военному суду были даны неограниченные права, чем он и воспользовался, не принимая во внимание аргументы защиты. Тщетно пытался молодой адвокат защитить или хотя бы смягчить приговор обвиняемым. В редких случаях ему удавалось уменьшить меру наказания, но в основном Кошелев добился того, чего хотел.
Военные суды были созданы по предложению Столыпина 19 августа 1906 года, и по их приговорам, а иногда и без них в течение одного года по политическим мотивам было казнено свыше десяти тысяч человек. Видимо, тогда Керенский задумался о необходимости придания судам и судьям независимости и об отмене военных и других специальных судов. Должен существовать один суд, рассматривающий все дела – гражданские, уголовные, военные. Увы, до такой единственно правильной судебной системы и до сих пор дело не дошло. Как-то, выступая в телепередаче «Тюрьма и воля», я напомнил об этом предложении Керенского, и оно с одобрением было выслушано известными нашими юристами, присутствующими на телесъемке.
Керенский вернулся из Тукумса не удрученным. Он не считал, что потерпел поражение. Знал, на что мог рассчитывать. Его более беспокоило волнение жены. Деньги в семье постепенно таяли. Раньше значительно помогало жалованье, получаемое в Народном доме, а теперь не было никаких доходов. По неофициальной договоренности между собой адвокаты не брали гонорары от обвиняемых по политическим делам. Оплачивались лишь расходы по проезду на поезде в вагонах второго класса и десять рублей суточных. «Такого рода дела требовали особого, глубокого сострадания к обвиняемым и осознания политического значения этих процессов. Именно о такой работе я и мечтал», – писал Керенский, но у жены была своя логика, она хотела иметь второго ребенка, как и положено в нормальной семье. Александр не спорил с Ольгой, отмалчивался, но однажды она, проявив настойчивость, вызвала его на откровенный разговор.
– Ты снова отказался вести уголовный процесс. К тебе приходят достойные, уважаемые люди… Который раз… Ты отказываешь им, даже самым известным…
– Говори точнее – богатым… – нахмурился Александр.
– Да, и богатым! Что здесь плохого?! – восклицала Ольга. – К тебе скоро перестанут обращаться солидные клиенты. Я не против твоего увлечения политическими делами, но проведи одно-два уголовных. Ты выступаешь так искренне, темпераментно, разжалобишь, убедишь любых присяжных… У тебя не будет отбоя от предложений. Разве это помешает твоему главному увлечению?
