Дмитрий Табачник - Петр Столыпин
Столыпин, конечно же, прекрасно понимал перечисленные Извольским мотивы отказа лидеров либеральной оппозиции от сотрудничества с властью (не говоря уж о вхождении в коалиционное правительство), но это не заставило его оставить надежды на достижение соглашения, что он и попытается сделать вновь после избрания II Думы.
В борьбе с «великими потрясениями»
Однако наряду с попыткой достичь взаимопонимания с либеральной оппозицией, несомненно, еще более важно было окончательно подавить революцию и установить в стране порядок (хотя бы прекратить ежедневное кровопролитие). Между тем, несмотря на то, что роспуск Государственной думы прошел практически безболезненно, это отнюдь не означало, что революционные выступления прекратились. Столыпин возглавил правительство в критическое для страны время, и ему пришлось проявить еще большую смелость и настойчивость при принятии решений, чем на всех предыдущих должностях.
18 июля начался вооруженный мятеж в Свеаборгской крепости под лозунгом созыва Учредительного собрания, 20 июля вспыхнуло восстание в Ревеле на крейсере «Память Азова» (который сразу решил «нанести визит» и в столицу) и совсем рядом с Петербургом – в Кронштадте. Положение стало по-настоящему угрожающим…
Уже упоминавшийся С. Н. Сыромятников вспоминал, что в эти дни, явившись к премьеру утром, застал его в халате. «Вы нездоровы?» – спросил он. «Нет, – отвечал Столыпин, – мне сообщили ночью, что какой-то крейсер идет бомбардировать Петербург. Я звонил по телефону целую ночь, пока удалось найти батарею и поставить ее при входе в Неву, чтобы расстрелять его. По счастью, крейсер ушел в море. Но я не спал всю ночь».
Но еще более важным для Столыпина, чем подавить вооруженные восстания, было справиться с размахом революционного террора, против которого были бессильны артиллерийские батареи и верные присяге лейб-гвардейские полки. Революционный террор был, в первую очередь, направлен против государственных служащих с целью их деморализации. Это должно было сделать империю беззащитной перед нашествием революционных «бесов», как будто сошедших со страниц провидческого романа Достоевского. С октября 1905 по октябрь 1906 года было убито и ранено 3611 государственных служащих, по состоянию на конец 1907 года (то есть ко времени, когда Столыпин сумел подавить массовый террор) их число превысило 4500 человек. Только в Варшаве (не слишком выделявшейся размахом террора на общем фоне) за 1906 год было убито террористами 83 полицейских и военных и 96 получили ранения.
Жертвами покушений становились государственные служащие всех рангов – от простых городовых до высших гражданских и военных чинов империи. Маньяки террора убивали даже дворников за малейшую помощь полиции или только подозрение в этом. Разумеется, руководивший подавлением революции Столыпин стал главным объектом охоты со стороны террористов, с полным основанием считавших его единственной сильной фигурой в государственном руководстве. Они были убеждены, что смерть Столыпина будет означать победу революции.
12 августа 1906 года председатель Совета министров едва не пал жертвой покушения на своей даче на Аптекарском острове, во время которого погибло 27 человек и 33 было тяжело ранено (в том числе его 14-летняя дочь и 3-летний сын). Террористический акт осуществил только что образовавшийся «Союз социалистов-революционеров максималистов» (из числа наиболее экстремистски настроенных, даже по революционным меркам, бывших членов ПСР), отличавшийся от Боевой организации (БО) ПСР ускоренной подготовкой терактов с минимальным количеством участников.
В этот день председатель Совета министров проводил прием посетителей. На этот прием, записавшись прямо на месте, легко мог попасть любой российский гражданин, независимо от национальности, вероисповедания, социального положения. Переодетые в жандармскую форму террористы сумели добежать до дверей приемной и там бросили портфель со спрятанной в нем бомбой, что привело к многочисленным жертвам.
Взрыв на Аптекарском острове был направлен не только против Столыпина – трудно было придумать больший вызов власти в целом. Перед премьером окончательно встал вопрос: или он, невзирая на истерики либеральной оппозиции и контролируемой ею прессы, подавит революционный террор любыми средствами, или силы разрушения и ненависти победят.
И при подавлении террора вопрос был не в недостатке решительности власти. К этому времени, еще будучи только министром внутренних дел, Столыпин назначил на места достаточно смелых и решительных людей. Но их деятельность не могла быть достаточно эффективной по причине несовершенства судебной системы, позволявшей многим террористам и руководителям оставаться безнаказанными или получать сравнительно незначительные наказания. В большинстве случаев, когда суд считал улики недостаточными (а для адвокатов обычно не составляло труда убедить в этом суд), дело заканчивалось административной высылкой, что только способствовало распространению по империи революционного огня.
Столыпину было очевидно, что обычное правосудие не в силах справиться с террором, и следует прибегнуть к временным экстраординарным мерам. И в сложившейся ситуации председатель Совета министров пришел к нелегкому, но единственно возможному решению.
Статья 87 Основных законов Российской империи предоставляла возможность Совету министров выпускать срочные указы в отсутствие законодательных учреждений. Пользуясь этим положением, правительство в срочном порядке приняло закон о военно-полевых судах. Согласно данному закону, в местностях, объявленных на военном положении (а из 87 губерний военное положение было объявлено в 82) или на положении чрезвычайной охраны, губернаторы или представители военных властей должны были передавать в военно-полевые суды обвиняемых в совершении террористических актов, политическом бандитизме, нападении на представителей властей, производстве и хранении взрывных устройств и оружия. Следует отметить, что в перечне компетенции военно-полевых судов не было ни одной статьи, которую (даже при возможном «излишнем рвении» на местах) можно было использовать против представителей либеральной оппозиции и вообще любых противников строя, не прибегавших в своей борьбе с ним к террору. Более того, Столыпин понимал опасность злоупотребления властью и делал все возможное, чтобы свести подобные проявления к минимуму. Так, по инициативе председателя Совета министров был подготовлен «Проект исключительного положения», детально определявший критерии, согласно которым в той или иной местности могло вводиться военное положение. Не менее важно, что был разработан и новый полицейский устав, защищавший права граждан от неправомерных действий полиции.
