Геннадий Моисеенко - Эпоха победителей. Воспоминания пламенных лет!
Нам тогда все эти события представлялись, как борьба двух направлений в партии, перенесенная в органы безопасности. Арестовывались то сторонники И.В. Сталина противниками его политики, то его противники сторонниками политики ЦК и индустриализации страны. Тогда было очевидно, что от этих действий пострадало, прежде всего, много сторонников И.В. Сталина, которые отстаивали путь дальнейшей индустриализации страны, путь третей пятилетки, которая и должна была вывести нас на такой уровень технического оснащения, когда нападение Германии мы могли бы отразить, в полной мере, ещё в начальный период борьбы. И эта политика шла в противовес линии перенесения внимания на легкую промышленность и тем более обогащения отдельных личностей, о чем говорили сторонники бухаринской политики.
Изменить трактовки событий на прямо противоположные можно было тогда, когда основная масса людей забыла все это.
А в те годы это никак не вызывало сомнений. Тем более что в дополнение ко всему, вышло постановление Совнаркома СССР и ЦК ВКП (б), осуждающие нарушение законности, следственный произвол и аресты по пустяковым мотивам. Подобные события происходили, в основном, в Центральном аппарате и серьезного распространения в наших краях не имели, – с уверенностью говорил Отец и при этом вспоминал:
– Но в мире происходила активизация деятельности германских и японских спецслужб, создание пятых колонн, которые вели антигосударственную и диверсионную деятельность и в Польше, и в Чехословакии, и во Франции, не говоря уже об Испании, где шли открытые боевые схватки с германскими отрядами. И было бы, естественно странно, если бы Советское правительство ничего не предпринимало. Вряд ли такая бездеятельность была бы понята народом. А мнение народа, что бы ни говорили, для каждого партийца тогда было важным, поскольку этому народу предстояло брать в руки оружие и отражать агрессию.
И уже в поздний период, когда Н.С. Хрущев начал борьбу с так называемым культом личности, многие, кто знал о постановлениях и 1937-го и 1938 годов, были удивлены – зачем дублировать эти постановления. Многие поняли действия Никиты Сергеевича как метод борьбы за власть, в особенности с группой Молотова В.М., Тем более что было памятно, как Никита Сергеевич стал первым секретарем ЦК КП (б) У, в январе 1938 года, используя все методы борьбы со своими противниками бытовавшие в его политической практике того периода.
Всё это было очевидно перед войной, поскольку тогда из заключения были освобождены, такие впоследствии крупные фигуры, как Рокоссовский К.К., Мерецков К.А., Богданов С.И., будущий генерал – армии Горбатов А.В., да и многие другие активные сторонники Сталинского курса, которые, даже после его смерти, оставались ему верны. А почему они так думали, даже в период борьбы с так называемым, культом личности? Да просто, они знали речь И.В. Сталина в мае 1937 года и его объяснение происшедших событий, как попытку перебить большевистские кадры. И конечно они знали, что их освобождение произошло не без участия товарища Сталина, иначе вряд ли они провели бы войну с таким энтузиазмом и решительностью.
Но потом, вплоть до перестройки и реформ, эти выступления И.В. Сталина и постановления правительства по этим вопросам, замалчивались. И создавалась ложная картина отсутствия противоречий и борьбы в стране.
Все это всплыло гораздо позже, а тогда тревожные события в Европе волновали больше и мы сосредоточили своё внимание на выполнении главных задач. А дальше события развивались уже в нормальном налаженном ритме, – вспоминал Отец уже в Хрущевский период, рассказывая о своих сомнениях того времени, конечно, в узком кругу друзей. Такие сомнения, дойди они до Никиты Сергеевича Хрущева, могли вызвать у него непоправимый гнев и плохо закончиться для человека, сомневающегося во всех его легендах и трактовках событий.
– Мои комсомольские дела и активное участие в наладке работы промышленности шли успешно, – продолжал Отец, – так успешно, что уже в 1940 году мне предлагают стать секретарем обкома партии по промышленности и начинают подключать к выполнению секретарских обязанностей.
– Это вызвало у меня некоторые сомнения, ввиду грандиозности поставленных задач и меня по привычке потянуло в Днепропетровский обком, ведь мы отделялись от этой области. Там на аналогичную должность был назначен Л.И. Брежнев. И я поехал туда, чтобы получить какую-то поддержку.
Первым секретарем Днепропетровского обкома был С. Задонченко, который успокоил меня, сказав, что, мол, это политика ЦК и помощь тебе окажет Центр. Я зашел к Леониду Ильичу, перебросится парой слов, и получил подтверждение этой позиции. И это ободрило меня, тем более что дела у него шли неплохо. Кстати, – вспоминал Отец:
– Уже гораздо позже стали распространяться слухи, что продвижение Л.И. Брежнева было связанно с освобождением мест в результате репрессий. Но это был явный обывательский вымысел, возведенный в степень перестроечной пропагандой. Это были вновь утвержденные должности, в связи с подготовкой промышленности для отпора врагу, и назначение на эти должности довольно квалифицированных работников, чтобы не говорила вся не только хрущевская, а и перестроечная пропаганда, имело смысл.
И эту подготовку к военным действиям более объективно оценивал противник. Даже сам Ф. Гальдер, начальник штаба ОКХ немецких войск, уже в начале войны, конечно в своих позже опубликованных дневниках, писал, что мы встретили сопротивление страны сознательно и настойчиво готовящейся к войне, которое мы ранее недооценили.
Немалую роль в этой подготовке играла политика назначения таких квалифицированных людей как Л.И. Брежнев. И если я, – вспоминал Отец, – уже имея высшее образование, прошел путь и первого секретаря обкома комсомола, и успел поработать на технической, и на партийной работе, то Леонид Ильич уже прошел путь, также имея высшее образование, и зав. отделом обкома партии, и секретаря по пропаганде. И эта политика, чтобы о ней не говорили, проходила на фоне того, что в руководящих кадрах, в тот период, было много выдвиженцев, не имевших высшего образования.
– Правда, тогда вышло постановление Политбюро о военной переподготовке работников партийных комитетов. Это, как я помню, было в марте 40-го года. И мне пришлось предварительно отправиться на военную переподготовку, а уже потом продолжить свои секретарские обязанности. – Вспоминал Отец все перипетии тех лет.
– И пройдя через всё это, я уже никак не мог впоследствии поддерживать слухи о том, что в тот период к войне не готовились. Тем более что мы занимались не только строевой и боевой переподготовкой, а и штабными играми по отражению атак противника, – нахмурившись, вспоминал Отец. – И уже в Хрущевский период, когда новые птенцы оттепели кричали на всех углах о мифическом культе личности, активно продвигаясь по службе, я либо сурово молчал, либо говорил, что мы как раз к войне готовились! А это вызывало их бурное недовольство. Но эти эмоции были, к счастью, гораздо позже. А тогда – начало 41-го года я уже встречаю в новом качестве секретаря обкома партии. И теперь, все задачи увеличения мощностей промышленности и её мобилизационной готовности выходят на первый план всей моей деятельности уже в полном объеме.
