Михаил Барро - Томас Торквемада (“Великий Инквизитор”). Его жизнь и деятельность в связи с историей инквизиции
Кто отрицал обвинение при наличии тяжких улик, того объявляли упорным. Из зала трибунала его дело переносилось в камеру пыток, in loco tormentorum. Камера пыток обыкновенно помещалась в подземелье, узкие коридоры со многими поворотами вели туда, ни один вопль не доносился оттуда наружу... “Такого-то числа, месяца и года”, как гласила инквизиционная формула, узник выводился из темницы и водворялся в месте мучений. При пытке, согласно инструкции Эймерика и Торквемады, находился инквизитор, иногда доктор, писец для записывания показаний и слуги трибунала в черных одеждах, с глухими капюшонами на головах, лишь с отверстиями для глаз и рта.
В религиозных процессах пытка впервые применяется в 1114 году. Тогда пытали водой еретиков-катаров. В 1157 году вальденсов пытали раскаленным железом. Иннокентий III запретил было это варварское средство добывать признание, но с 1233 года почти все процессы сопровождались “умалением членов”. Сперва, впрочем, уже в месте мучений, опять прибегали к убеждению. Еретику грозили муками ада, наконец ближайшими муками – пыткой. По совету Эймерика, его раздевали быстро и с выражением печали, чтобы сильнее потрясти его испугом, затем раскладывали перед ним орудия допроса и еще раз убеждали сознаться. Это было так называемое “кроткое увещевание и отеческое побуждение” (benigne monitus, paterne adhortatus, – говорилось об этом в протоколах инквизиции и между прочим в процессе Галилея). Неудача убеждений приводила обвиняемого к суровому испытанию, al rigiroso esame. Ему связывали руки на спине веревкою, другой конец которой пропускался через блок. В таком положении его еще раз увещевали повиниться. Затем слуги вздергивали его кверху и вдруг опускали, не давая коснуться пола. Стремительное падение сразу останавливалось, члены несчастного вытягивались, веревка врезалась в руки. Если среди этих страшных мучений он объявлял о желании дать показание, его опускали на пол, чтобы записать ответы несчастного. В противном случае продолжали “умаление членов”, и так не менее часу. Дольше применять одну и ту же пытку запрещалось, но инквизиторы, пользуясь изнеможением жертвы, нередко объявляли, что пытка была применена не вполне, и потом опять возобновляли ее. Сознание, полученное на дыбе, подтверждалось еретиком по снятии с нее. Этим он свидетельствовал, что не муки, а истина говорила его устами. Если он отказывался от этого или упорствовал, несмотря на первую пытку, его подвергали второй. Второе испытание производили водою. Еретика клали на стол в форме корыта, нередко покрытый гвоздями, связывали его веревками так, что они врезались в тело, затем, накрыв ему рот и нос мокрою тряпкою, медленно лили на нее воду. Непрерывная струя воды не давала жертве возможности перевести дыхание, она захлебывалась, кровь выступала у нее из носа и рта. Если и тут подсудимый все-таки отказывался дать требуемое показание, тогда применялось третье “умаление членов” посредством огня. Ноги несчастного заколачивали в колодку и, смазав подошвы маслом, поворачивали их к огню. Кожа трескалась от жара, кости обнажались при страшных криках мученика, доведенного прежними муками до последней степени изнеможения. Эта пытка нередко кончалась смертию узника тут же в зале мучений или в темнице, куда его относили после каждой пытки. Редко находились герои, выносившие эти терзания. Большинство признавалось после первого “умаления” в самых нелепых преступлениях, но это подводило их лишь под категорию сознавшихся из страха мучений и одинаково вело на костер. Некоторые налагали на себя руки, не ожидая допроса, но были герои, у которых все истязания не могли исторгнуть отказа от убеждений или сознания в несодеянном преступлении. Это были упорные, предмет глубокой ненависти инквизиторов, как доказательство их бессилия, и жертвы костров.
Не одни еретические заблуждения влекли заподозренных на суд инквизиции. По руководству Эймерика этому суду подлежали:
1) Хулители религии и виновные в ложных понятиях о могуществе Бога, все равно, говорили ли они это в пьяном или трезвом виде.
2) Все, занимавшиеся чародейством и гаданием, особенно те, которые употребляли при волхвовании священные предметы и вещества, например, святую воду и елей.
3) Всякий отлученный, не искавший примирения с церковью.
4) Укрыватели и заступники еретиков.
5) Лица, сопротивлявшиеся постановлениям инквизиции.
6) Города, правители и короли, защищавшие еретиков.
7) Власти, не отменявшие в стране или городе постановлений, несогласных с законами инквизиции.
8) Адвокаты, нотариусы и юристы, защищавшие еретиков (это правило применялось по усмотрению и только в самую раннюю эпоху первой и второй инквизиции).
9) Всякий, отказавшийся от присяги, которую требовала инквизиция.
10) Всякий, умерший в открытом или предполагаемом еретичестве.
11) Иудей или мавр, склонявший христиан к отступничеству.
12) Всякий прикосновенный к ереси словом, делом или сочинением.
13) Все преступления против нравственности, незаконное сожительство, содомия и пр.
Все это рушилось на головы главным образом тех, у кого не было покровителей, чтобы остановить карающую руку, и на людей, заведомо ненавистных инквизиторам. Располагавшие влиянием ускользали от правосудия трибунала, даже в том случае, когда их преступления были известны всему свету. Сами члены трибунала часто были повинны по инструкции Эймерика, и Вольтер вовсе не инсинуировал, когда изображал великого инквизитора любовником прекрасной Кинегунды совместно с богатым евреем. Лишь в редких случаях, при вопиющем нарушении законов и под непобедимым давлением общества, инквизиторы попадали под следствие, но, как увидим далее, их наказание имело скорее характер попустительства. Иное было положение людей без покровителей и заранее преданных усмотрению инквизиторов. По мере того, как подвигался процесс, масса этих арестованных постепенно распадалась на категории: легко подозрительных (levi), сильно подозрительных (vehementi), обращенных (reconciliati), упорных (obstinati) и оправданных. Впрочем, оправданные почти всегда считались подозрительными. Им выдавалось разрешение ad cautelam, то есть как подозреваемых в ереси, и горе было этим лицам, если они опять попадали в руки инквизиции. Рецидивистам (relaps) не было прощения... Каждый обвиненный и сознавшийся мог просить примирения с церковью. Степень наказания в таком случае уменьшалась, смотря по времени признания и по важности преступления. В период первой инквизиции примирение с церковью совершалось торжественно, в храме и в присутствии народа. В назначенный день перед обедней обвиненный в ереси ставился на амвон с открытой головою и со свечою в руках. Начиналось богослужение. После чтения евангелия инквизитор произносил речь против ереси, затем осужденный на покаяние перед крестом и евангелием произносил отречение от своих заблуждений и, если мог, подписывал этот акт и получал разрешение.
