Поль Фор - Александр Македонский
Поскольку настоящего выбора не было, речь здесь идет о чем-то принципиально отличном от выборов как таковых. Царь принял на себя обязательство исполнять национальные религиозные культы и гарантировать их отправление, вести своих солдат к победе, быть справедливым в дележе добычи и завоеванных территорий, возвеличивать свою страну, постоянно заботясь о ее процветании. Распорядитель культов, верховный судья, главнокомандующий, щедрый жертвователь, он должен был оставаться на посту благодаря своим успехам и благосклонности судьбы, делая подарки, а в случае нужды прибегая к строгости. Если государь не исполнял своих обязанностей, собрание могло отказаться отправиться в поход, исполнять его распоряжения и приказы, а в крайнем случае — и сместить. Однако после того как воины давали личную присягу своему провозглашенному царю, эта присяга накрепко связывала их с главнокомандующим, а торжественные жертвоприношения подчеркивали священный характер такого назначения.
Александру оставалось лишь дать высшим греческим учреждениям возможность утвердить свое назначение, в то время как собранные со всех концов греческого мира мастера и художники возвели вечное пристанище для праха умершего царя. Это был колоссальный (высота 14 м, диаметр 120 м) курган (τύμβος) в Палатице к югу от Вергины, где в октябре 1977 года в ходе раскопок, которые проводил Манолис Андроникос, были обнаружены две великолепные погребальные камеры с преданными огню останками и утварью Филиппа II и какой-то молодой царевны, быть может, Киннаны, его дочери, выданной за Аминта в 337-м и убитой в 316 году (Диодор, XIX, 52, 2).
Немного найдется месяцев в жизни Александра, которые были бы так наполнены положительной деятельностью и решительными поступками, как осень 336 года. Стоило вести о смерти Филиппа разнестись по Греции, как повсюду к власти снова пришли враждебные Македонии партии. Пример здесь подали Афины со стоящим в их главе Демосфеном, которые вели агитацию в Фессалии, Фивах, на Пелопоннесе. Оставив на земляных работах наименее обстрелянных из своих солдат и забрав с собой всю легкую кавалерию и копейщиков, Александр, обогнув горные массивы Оссу и Пелион, внезапно оказался на юго-востоке Фессалии и принудил местную знать, собравшуюся в Фарсале, подтвердить звание македонского царя как правителя и защитника (ταγός) фессалийцев, некогда присвоенное его отцу. Не встречая сопротивления, он прошел Фермопильское ущелье и в местечке Антела, где сошлись на осеннее собрание амфиктионы, представители Священного союза в Дельфах, заставил их подтвердить свое звание «Предводителя», или «Вождя» (ήγεμών) Греции.
Александр проследовал в Коринф через Фивы, македонский гарнизон которых не сдался восставшим. Здесь, на конгрессе, где отсутствовали только спартанцы, он добился возобновления договора от 338 года: ему, как и отцу, было присвоено звание главнокомандующего с неограниченными полномочиями (στρατηγός αύτοκράτωρ), которому было поручено вести войну с персами. Главная идея политики покойного царя находила новое подтверждение. Она выражалась в двух словах: «всеобщий мир» (κοινή ειρήνη) между европейскими и малоазийскими греками, что предполагало их солидарность в противостоянии варварам, силившимся их поработить, и единство командования. Отсюда и произошли три звания, присвоенные юному македонскому государю: таг, гегемон и стратег. На него была возложена задача набирать войско и вести его в бой. Напуганным афинянам не оставалось ничего другого, кроме как специальным постановлением назвать Александра «благодетелем» города, и те самые граждане Афин, которые в сентябре решили наградить венком убийцу Филиппа, почли за благо несколькими месяцами спустя наградить двумя золотыми венками Александра. Как тут не посмеяться вместе с Диогеном, старым киником, который именно в тот год средь бела дня разыскивал по городу с фонарем настоящего человека и, как передают, попросил Александра не застить ему света. «Что я могу для тебя сделать? — сказал ему царь. — Отойди-ка чуточку от солнца» (Плутарх «Александр», 14, 4; Арриан, VIII, 2,1 и др.).
В начале 335 года Александр вернулся в Эги. Вооруженные македоняне и делегации союзных или покоренных государств сопровождали юного государя, облаченного в расшитый плащ, когда он предавал огню набальзамированное тело Филиппа и его украшения на вершине гигантского кургана, который насыпали тысячи рук в низменной долине Галиакмона (совр. Альякмон). На пол подземелья Александр опустил тяжелую шкатулку из декорированного звездами золота, куда были заключены прах отца и его диадема. Александр укрыл все это пурпурной, расшитой золотом тканью, которая еще и сегодня кажется наполненной живыми токами той эпохи. Тут же он устроил погребальные игры: они состоялись в Дионе, у подножия Олимпа; в программу входили скачки и мусические состязания. А чтобы подчеркнуть преемственность в политике, в ожидании приготовления союзных соединений к вторжению в Азию Александр готовился принудить балканские народы принять участие в освобождении греческого мира от персов. Подобно тому как он заставил замолчать своих противников на юге, ему следовало подавить в зародыше всякое помышление о независимости от Македонии или нападении на нее у народов, обитавших на северо-востоке и западе, — трибаллов, фракийцев, иллирийцев, «поскольку он был убежден, что, если ослабит хватку, все на него набросятся» (Плутарх «Александр», 11, 4).
Весенняя кампания 335 года готовилась — как на суше, так и на воде — тщательно и со знанием дела15. Ее ход известен нам лишь на основании нескольких параграфов «Анабасиса» Арриана (I, 1–6) и «Географии» Страбона (VII, 3, 8), причем оба ссылаются на воспоминания Птолемея I, составленные сорока годами позднее описываемых событий. Отметим здесь лишь три эпизода, которые будут повторяться в следующих кампаниях: овладение перевалом с боя; форсирование крупной реки; достижение успеха с помощью артиллерии (метательных машин). Кампания, которую провел Александр с марта по май 335 года, — быть может, самая блестящая и стремительная за все его царствование. Она привела его от Амфиполя, сборного пункта македонян и их балканских союзников, через долины Струмы, Месты, Марицы и Осыма — через Дунай к современной Александрии в Румынии, что составляет по прямой с севера на юг примерно 400 километров. Ущелья, леса, горные потоки, горы, степи были пройдены менее чем за месяц.
Целью кампании было усмирение и покорение независимого фракийского племени, кочевавшего между Плевной и Тырновом на севере современной Болгарии. Но чтобы сюда добраться, необходимо было переправить через центральный Балканский хребет, Стару-Планину, вблизи самой высокой его точки (г. Ботев, 2376 м) 15 тысяч фалангистов и лучников, полторы тысячи всадников и чрезвычайно тяжелый обоз. Троянский перевал (1051 м), который варвары перекрыли двух– и четырехколесными повозками, был атакован фалангой с фронта и легкими вспомогательными соединениями агрианов, скатившимися с окрестных вершин. По равнине Александр следовал во главе своей кавалерии. Через высоко поднявшийся Дунай переправлялись ночью, на участке между Белене и Свиштовом. Полторы тысячи всадников и 4 тысячи пехотинцев переплыли реку на плотах, изготовленных из челноков, которые были связаны между собой досками, а также на нескольких греческих судах, пришедших из Черного моря; некоторые плыли на бурдюках. Затем Александр поспешно перебросил армию на иллирийский фронт в современной Албании. Этот обратный путь войска проделали по долине Искыра, через область нынешней Софии и югославскую Македонию (от Титова-Велеса на Битолу), а также перевал Полоске, после чего с помощью машин начали осаду горной крепости Пелион (находившейся, вероятно, на холме возле современной Корчи). Македоняне, которых, в свою очередь, окружили иллирийцы-тавлантии, вырвались из непрочно замкнутого кольца, лишь прибегнув к своим скорострельным метательным машинам, катапультам и баллистам и двигаясь вдоль рек Деволи и Семани, которые вытекают из озера Микри-Преспа. Обманным маневром Александр заставил рассредоточившегося противника спускаться с господствующих высот, благодаря чему смог легко перебить вражеских воинов.
