Лев Анцелиович - 891 день в пехоте
Во время боев в Донбассе у меня вторым номером был молодой шахтер из Ростовской области Саша Кугатов. Он был настолько силен и в то же время дружелюбен, общителен, что пока я занимался комсомольскими делами (еще весной меня избрали комсоргом роты), он успевал: оборудовать нашу огневую позицию, помочь товарищам по взводу, сбегать по воду. На марше мог нести ПТР много километров и прихватить автомат уставшего – он был прекрасным солдатом и товарищем.
В это время я был назначен помощником командира взвода. В мои обязанности входило следить за порядком во взводе, осуществлять смену караула и дежурных расчетов, решать ряд других боевых и бытовых вопросов.
Кто-то из взвода в связи с этим вручил мне первые трофейные часы – по ним жил взвод. Но назначение помощником командира взвода не освобождало меня от противотанкового ружья. Я так же, как и раньше, нес ружье, сидел в окопах, стрелял. Только не стоял на посту.
Первые десять дней апреля мы стояли в Ворошиловграде, на западной окраине, отдыхали, несли караульную службу, приводили в порядок оружие, одежду, обучали новое пополнение. 10 апреля 1943 г. мы покинули Ворошиловград и двинулись на север вдоль Северского Донца до станции Ямполь. Восемь дней мы находились в пути, проходя в сутки 25–30 км. С 16 апреля до середины июня 1943 г. мы находились то в обороне на берегу Северского Донца, то в армейском резерве, располагались в районе станции Ямполь, населенных пунктов Гречишкино и Муратово. На всех участках оборудовали окопы, ходы сообщения, землянки для отдыха.
В середине июня мы передислоцировались в район города Кременная. Здесь оборона также проходила по берегу Северского Донца. Стояли мы в дубовой роще, отрыли окопы полного профиля, почва там была сухая и твердая, непесчаная. В этот период вторым номером у меня был солдат лет сорока, до войны он работал в Киеве возчиком, до призыва в армию жил на оккупированной территории. Я не помню фамилии этого бойца, так как он вскоре выбыл из роты – тяжелый артиллерийский снаряд разорвался вблизи от нашего окопа, он был тяжело ранен, а я отделался довольно серьезной контузией.
Население города Кременная было эвакуировано – за исключением рабочих, обслуживающих железнодорожную станцию и шахту. Противник все время обстреливал и бомбил станцию, на которую приходили наши эшелоны с боеприпасами и снаряжением. Как я узнал позже, в это время в районе Кременной и в самом городе стояли части 61-й гвардейской стрелковой дивизии, которой и была придана наша рота.
Это было время, когда готовилась и проходила Курская битва. В конце июня – начале июля враг пытался форсировать Северский Донец в районе станции Рубежная, расположенной в 20 км от Кременной. И на нашем участке обороны усилилась активность противника, но мы бдительно несли службу. В это время обе стороны вели постоянную разведку с целью захвата «языка» и раскрытия планов противника. Командование и политработники подробно информировали нас о создавшемся положении и требовали высочайшей бдительности. Все солдаты относились к этому с пониманием, да и никто не хотел из-за своей беспечности оказаться в положении уведенного на правый берег Северского Донца «языка».
А когда 5 июля 1943 г. началась Курская битва, мы круглые сутки находились в полной боевой готовности. Противник часто совершал артиллерийские налеты, навязывал бои местного значения на различных участках обороны, бомбил станцию Кременная. В общем, пытался активизировать свою деятельность, чтобы не дать возможности нашему командованию снять с нашего участка резервы для усиления войск, участвовавших в Курской битве. Мы поступали также – все время тревожили противника, не давая ему возможности перебрасывать свои части под Курск.
В середине июля части 61-й гвардейской стрелковой дивизии, которой был придан наш батальон ПТР, получили задачу форсировать Северский Донец и захватить плацдарм в районе дер. Белогоровка. Пэтээровцы поддерживали своим огнем боевые действия пехоты. Плацдарм тогда был захвачен, но дивизия понесла большие потери. Это видно сейчас по памятникам на братских могилах, воздвигнутых на берегу Северского Донца. Дата гибели большинства захороненных здесь – 16–20 июля 1943 г.
Во второй половине июля мы сдали свой участок обороны, нас вывели в армейский резерв. Батальон совершил форсированный марш по маршруту Кременная, Кабанье, Боровая, Ново-Краснянка, Варваровка, Смоляниново, где мы находились до начала августа 1943 г. Здесь мы получили новое пополнение, привели себя в порядок и занялись боевой подготовкой.
Стояли погожие летние дни. С новым пополнением мы изучали материальную часть оружия, строевой устав, строевую подготовку. Вечерами маршировали по селу, пели песни. Помню, как командир взвода, к тому времени уже младший лейтенант Николай Иосифович Мосейчук, запевал замечательные украинские песни, а мы все, представители многих народов нашей страны, подтягивали. И вот уже льются над тихим украинским селом задушевные песни.
Как комсоргу роты мне приходилось организовывать читку газет, сообщений Совинформбюро, подготовку к приему в ВЛКСМ. В эти дни в газетах стала печататься повесть Б. Горбатова «Непокоренные». Мы читали эту повесть группами, вслух. Все высказывали свое возмущение злодеяниями фашистов на оккупированной территории Украины, восхищались подвигами подпольщиков, боровшихся с фашистами в трудных условиях оккупации. Повесть звала солдат в бой, призывала к изгнанию фашистских захватчиков с родной земли.
В начале августа мы маршем двинулись к Северскому Донцу, где занимали оборону то в районе Кременной, то в районе Красного Лимана. Все мы с нетерпением ждали минуты, когда и нам будет дана команда перейти в наступление с целью освобождения Донбасса и всей Левобережной Украины от немецко-фашистских захватчиков.
Подъем в войсках в то время был небывалый. Фашистов разбили под Курском, освобождены Орел, Харьков и Белгород, и мы все, находящиеся на переднем крае, реально ощутили, что чаша весов склоняется в нашу пользу. Особый энтузиазм и ликование вызывали первые салюты в Москве в честь освобожденных городов. Правда, все это не особо сказывалось на степени сопротивления врага.
Сейчас иногда некоторые доморощенные стратеги и политики говорят и пишут о том, что воевали мы на фронтах Великой Отечественной войны не по собственной воле, а по принуждению, что солдаты, пережившие раскулачивание, коллективизацию и довоенные репрессии, были недовольны командованием, партией, Сталиным, что была оппозиция в армии. Свидетельствую, что это было не так. Всю войну я был в гуще солдатских масс, причем до июля 1942 г. я был младшим сержантом, затем сержантом, с лета 1943 г. – старшим сержантом. За время войны мне не приходилось слышать разговоры о плохой жизни до войны (солдаты довоенную жизнь вспоминали только добрыми словами), о репрессиях, о недостатках нашего строя, о неверии в победу, в Сталина.
