Борис Александровский - Из пережитого в чужих краях. Воспоминания и думы бывшего эмигранта
Два или три раза за год «сидения» в городе и лагере Врангель порадовал своих «орлов» чем-то более существенным, нежели обещания победного возвращения на родную землю: каждому галлиполийцу из остатков находившихся у него «казенных сумм» он выдавал по две турецкие лиры. И всякий раз несколько десятков тысяч этих лир оказывались в карманах греческих торговцев спиртными напитками. А во всех палатках лагеря и городских зданиях, занятых чинами «1-го армейского корпуса», раздавалось нестройное пение: Берегись! По дороге той Пеший, конный не пройдет живой! — пели пьяными голосами в одной палатке.
Взвейтесь, соколы, орлами, Полно горе горевать!
То ли дело под шатрами В поле-лагере стоять! — неслось из другой. Пьяное пение чередовалось с криками «ура!» и беспорядочной стрельбой в воздух.
Еще в начале галлиполийского и лемносского «сидений» Врангель обратился к югославскому и болгарскому правительствам с просьбой принять и расселить в обеих странах офицеров и солдат разгромленной в Крыму армии. Он взывал к славянофильским чувствам обоих правительств, напоминал им о понесенных Россией жертвах в борьбе за освобождение братьев-славян и жонглировал образом и ликом «будущей России», покровительницы всех славянских народов.
Французы со своей стороны торопили его в этой миссии. Они ежедневно твердили, что, кроме забранного ими военного и коммерческого флота, у него, Врангеля, нет никакого другого материального обеспечения для прокормления его «армии»; что в этих условиях они далее проявлять свою «гуманность» в отношении этой «армии» не могут; что «будущая Россия» — это нечто весьма неопределенное и сомнительное и что одних голых обещаний, касающихся будущих отношений с этой проблематической Россией, им недостаточно.
Старания Врангеля увенчались успехом.
Югославия согласилась принять на постоянную пограничную службу на положении рядовых под командой югославских офицеров несколько тысяч врангелевских офицеров и солдат, находившихся в Галлиполи.
В июне 1921 года лагерь проводил в Югославию всю кавалерийскую дивизию во главе с генералом Барбовичем.
А в конце августа того же года Кутепов объявил в приказе о предстоящей отправке дроздовцев и алексеевцев в Болгарию. Еще несколько тысяч человек покинули лагерь вместе со штабами, интендантскими, медицинскими и подсобными учреждениями. Вместе с одним из этих учреждений — палаточным лазаретом из «долины роз и смерти» — был отправлен в Болгарию и я, бывший в ту пору младшим ординатором этого лазарета.
В декабре 1921 года последняя часть «1-го армейского корпуса» во главе с самим Кутеповым и его штабом, интендантством и госпиталями погрузилась на пароходы и отбыла в Варну. Одновременно туда же были перевезены донские казаки с острова Лемнос.
Галлиполийский лагерь перестал существовать.
Но галлиполийцы, скрепленные цементом кутеповщины, увозили с собою не только нагрудные значки, кольца и грамоты. В их умах была твердая уверенность, что завтра вооруженная борьба против Советской власти возобновится и они вскоре после этого с триумфом вступят в Москву.
Галлиполи кончилось. На смену ему шел РОВС — Российский обще-воинский союз.
IV
Лицом к братьям-славянам
В последних числах августа 1921 года в Варненском порту пришвартовался пароход «Решид-паша» под турецким флагом. На нем была перевезена первая партия кутеповских галлиполийцев. Почти одновременно в Болгарию начали прибывать большие группы донских казаков с острова Лемнос. Продолжалось это три месяца.
В декабре того же года переселение закончилось. Как я уже упоминал, с последней партией галлиполийцев в Болгарию переехал и сам Кутепов со своим штабом.
Таким образом, через год после полного разгрома врангелевской армии остатки ее, реорганизованные Кутеповым в «1-й армейский корпус русской армии», были расселены в Югославии и Болгарии.
До этого Югославия и особенно Болгария приняли на свою территорию многочисленных «гражданских беженцев», то есть представителей крупной и средней буржуазии и интеллигенции, бежавших вместе с отступавшей в конце 1919 года и окончательно разгромленной в начале 1920 года деникинской армией. Прибывшие в Болгарию в 1921 году кутеповские галлиполийцы не смешивались с этой массой «гражданских беженцев».
Они смотрели на последних свысока. В их глазах это были «штафирки»[2], тогда как сами они считали себя кастой избранных.
Согласно заключенному в Нейи мирному договору, побежденная Болгария обязалась разоружить свою армию. Ей было разрешено (так же как и ее партнерам Германии, Австрии, Венгрии, Турции) держать под ружьем только ничтожное количество офицеров и солдат для несения внутренней службы.
Болгарские казармы опустели. В них и были направлены прибывшие из Галлиполи кутеповские военные контингенты. Началось расселение «1-го армейского корпуса» по болгарским городам.
Кутепов со всеми штабными учреждениями разместился в древней болгарской столице Велико Тырново.
Подразделения, входившие в «1-й армейский корпус», заняли казармы в Свиштове, Севлиеве, Никополе, Белоградчике, Орхание (ныне Ботевград) и других городах.
Донские казаки были размещены преимущественно в Южной Болгарии. Контингенты эти полностью сохранили военную организацию и военный уклад жизни, как в Галлиполи. Не было только оружия, если не считать имевшихся в каждом «гарнизоне» нескольких десятков тайно привезенных винтовок.
Самой характерной их чертой, поразившей все болгарское население, было то, что эти люди совершенно не думали о завтрашнем дне и не учитывали реальных условий окружавшей их жизни. Почти год после переезда в Болгарию они пребывали в состоянии полной беспечности и ничегонеделания.
При заключении соглашения с болгарским правительством о размещении галлиполийских и лемносских контингентов Врангель депонировал в Болгарском народном банке сумму, обеспечивавшую пропитание «1-го армейского корпуса» в течение одного года из расчета 10 левов[3] на одного человека в день. Каждому галлиполийцу он обеспечивал койку в казарме и пищу из солдатского котла. Думал ли он в то время о том, что будет завтра, когда иссякнут имевшиеся у него на руках «казенные» суммы, я не знаю. Но из 20 тысяч подчиненных ему офицеров и солдат, расселенных в Болгарии, об этом не думал никто.
Да и стоило ли думать? Ведь завтра «весенний поход» и «все придет в норму»… А армия при всех обстоятельствах останется армией. Ей и не полагается думать.
Обо всем этом позаботится начальство. «Кутепыч не подкачает…»
