Роберт Леки - Каска вместо подушки
Шоссе находилось на полпути к другим развлечениям. Оно было сплошь усеяно кабачками, стоявшими вплотную друг к другу. Добраться сюда — значило перейти в другой мир. Только что ты был окружен мягкой темнотой, запахами леса и топал, меся ботинками грязь, по проселочной дороге, а в следующий момент ты уже стоишь на обочине бетонки, по которой ездят машины и военная техника. По обеим сторонам стоят грубо сколоченные лачуги, бесстыдно выставляя напоказ голые электрические лампочки и прикрывая самые неприглядные свои части рекламой кока-колы и сигарет.
Девушек здесь не было. Секс был дальше по дороге — в Морид-Сити и Нью-Берне. А здесь были другие забавы — выпивка и драки. Еще можно было пойти в Гринвилл, но морпехи с берега туда ходили редко, слишком велик был риск нарваться на патруль за нарушение форменной одежды. Хохотун и я однажды рискнули и были вознаграждены восхитительными гамбургерами.
Своеобразным символом и традиционным местом встречи парней нашего батальона стал зеленый фонарь. Он стоял на дороге недалеко от места нашего расположения — как раз в том месте, где проселочная дорога встречалась с бетонкой, словно проскальзывая под нее.
Здесь обычно устраивались драки. Когда бы ты ни подошел к зеленому фонарю, драка или закапчивалась, или начиналась, или ожидалась. Результаты можно было видеть на следующее утро на лицах (и других частях тела) парней, выстроившихся перед амбулаторией.
Я расскажу, как состоялось наше первое приключение. Это был конец недели. Мы только что вернулись в свои хижины, получили увольнительные и отправились на встречу с цивилизацией в полной форме. Наша четверка бодро шагала в Морид-Сити. По дороге мы подбадривали себя изрядными дозами спиртного. Мы шли пешком, поскольку не могли позволить себе заоблачные цены на такси, а остановить попутку почти никогда не удавалось. Устав от бесполезного размахивания руками на обочине дороги, мы стали чаще заходить в стоящие у дороги кабаки, и в очередном из них обнаружили, что денег у нас уже почти не осталось. И я предложил украсть ящик пива. Они были сложены на виду у всех в задней части комнаты.
— Идиоты, — фыркнул Хохотун. — Все равно вы никогда на это не пойдете. Хозяин видит каждое наше движение.
— Нет, — уперся я. — Мы зайдем в сортир — он как раз рядом со штабелем. Дверь открывается внутрь. Мы выползем оттуда и вытащим один из ящиков. Он ничего не заметит, прилавок помешает. Мы пронесем его прямо у него под носом, а добравшись до двери, вскочим и убежим.
— Ладно, — хмыкнул Хохотун.
Все прошло гладко. Мы вытащили один из ящиков и, пробираясь ползком, тихо доставили его к двери, незамеченные хозяином. Мы были похожи на двух гусениц, соединенных между собой ящиком пива. Весьма своеобразная связка. Только физическая подготовка, полученная нами за последнее время, помогла удержать тяжеленный ящик в нескольких дециметрах от пола — так не было опасности, что хозяин услышит скрежет толкаемого по полу ящика.
Добравшись до двери, мы вскочили на ноги и, надежно ухватив ящик, выскочили на улицу, снова связанные между собой общей ношей, как сиамские близнецы.
Мы были возбуждены и опьянены успехом. Ночной воздух приятно обдувал разгоряченные лица, пока мы неслись к шоссе, а потом через него, не обращая внимания на напряженное движение. На другой стороне мы поставили ящик, чуть удалившись от обочины, и повалились рядом, захлебываясь от радостного смеха, — с нами случилось нечто вроде истерики. Теперь каждый из нас стал богаче на шесть бутылок пива, и благодатная ночь казалась бесконечной.
Хохотун направился обратно к дороге, а я остался, чтобы отлить. Вернувшись, я заметил, что мой товарищ не один. Стоявший рядом с ним человек, заметив меня, сказал:
— Несите этот чертов ящик обратно! — Это был хозяин.
— Сам неси. — Я вымученно рассмеялся. А потом увидел, что он сжимает в руке винтовку.
— Я сказал, несите его обратно, — повторил он и угрожающе взмахнул оружием.
Я подумал, что он собирается нас пристрелить, и тут же распростился с бравадой.
Я позвал на помощь Хохотуна, мы взяли ящик и потащили его обратно через дорогу. Хозяин шел следом, подбадривая нас оружием.
Моя физиономия горела огнем от стыда. Мы шагали обратно в кабачок, как люди идут навстречу гибели. В конце концов ящик был водворен на место.
Сострадание — это свойство, данное далеко не каждому. Я бы даже сказал, что это скрытый талант. Повернувшись, мы увидели, что хозяин идет к стойке бара, где сидели Здоровяк и Бегун. Оружия видно не было. Он каким-то образом убедил всех посетителей, что неудавшееся ограбление — это всего лишь веселая шутка. Он открыл четыре бутылки пива и подвинул к нам.
— Вот, парни, выпейте за мой счет.
Мы сказали, что сожалеем о своем поступке. Он ухмыльнулся:
— Вам повезло, у меня сердце доброе. Когда я увидел, как вы припустились с ящиком наутек, у меня в глазах потемнело. Мне больше всего хотелось выстрелить прямо в ваши улепетывающие задницы. Черт возьми, вам повезло, что я передумал.
Мы рассмеялись и выпили. Он снова ухмыльнулся, страшно довольный, что справился с нами и может вести себя милостиво, как подобает победителю.
В этих кабачках всегда можно было нарваться на неприятности, так же как и в многочисленных кафе Нью-Берпа, Морид-Сити и Вилмингтона. Я говорю «кафе», поскольку именно так их назвали хозяева. Но они едва ли сильно отличались от более привычных нам кабачков, разве только располагались на городских улицах, а не на шоссе, и стены их были покрашены.
Но была другая, очень существенная разница — здесь были девушки. Они приходили из города и не были служащими кафе. Возможно, владельцы как-то поощряли их присутствие, предоставляли какие-то льготы, но официального статуса они не имели.
В морских городах Нью-Бери и Морид-Сити кафе располагались на каждом углу — дешевые, тесные, воздух насыщен сигаретным дымом, а музыкальный автомат выдавал такую зажигательную музыку, что, казалось, вот-вот сам пустится в пляс.
И обязательно девушки.
Они сидели за столами с мраморными столешницами, покрытыми круглыми отпечатками от стаканов с содовой, на которые накладывались более свежие, имеющие немного меньший радиус, но тоже круглые отпечатки пивных бутылок. Пиво явно было крепче содовой.
Они сидели за столами, потягивали пиво, курили, хихикали. Казалось, их молодые тела стремятся освободиться от тесной одежды. Их губы постоянно находились в движении: одни жевали резинку, другие болтали, а глаза работали — шарили по сторонам, внимательно осматривали сидящих за столами и гуляющих по проходам... Они охотились — искали, высматривали откровенно ответный взгляд. Встретив такой взгляд, девушка решительно гасила сигарету, лениво вставала, поправляла юбку и, покачивая бедрами, направлялась к нужному столу. Дальше, думаю, все понятно.
