Иван Пстыго - На боевом курсе
Ну и положение! И отказаться нельзя: Красовский только что назначен командующим 2-й воздушной армией. И согласиться нельзя: полку нанесу большой урон. Тут я вспомнил предупреждение командира полка и отвечаю как моно уклончивее.
Генерал вроде бы удовлетворен ответом:
- Можете идти. Загляните ко мне, когда машины отремонтируют.
Кроме нашей четверки, в Ельце не было летчиков-штурмовиков, а после "лечения" самолеты положено облетать. Так и сделали.
Когда ремонт подошел к концу, мы сделали несколько кругов над аэродромом. Потом я доложил генералу о результатах облета, о дефектах, которые обнаружил и которые требовали устранения. Красовский приказал продолжить облеты, начальнику мастерских, после того как я покинул кабинет, велел за мной и моими товарищами поглядывать.
Не зря так не доверял нам командарм. Мы уже твердо решили улететь в свой полк. Так что, когда нам снова разрешили еще раз облетать машины, я собрал в воздухе группу и без лишних слов взял курс на свой аэродром.
Красовскому, понятно, сообщили о нашем "побеге". Как потом стало известно, генерал очень рассердился и наказал начальника мастерских. Но машины у нашего полка не отобрали - мы были не в его армии.
Из-под Харькова сперва солдатский телеграф, а затем и официальные сводки приносили недобрые вести. Несколько дней наши войска на определенном участке фронта действительно теснили врага и продвигались вперед. Но тем самым они влезали в подготовленный противником мешок, который ему потом удалось "завязать". В окружении оказалось много наших войск. Они несли тяжелые, бессмысленные потери и с тяжелыми боями пробивались на восток, к основным нашим силам.
В те дни Бодрихин и объявил полку, что наша дивизия поступает в распоряжение командующего ВВС Юго-Западного фронта генерала Т.Т. Хрюкина. Вскоре наш 504-й штурмовой полк перевели на полевую площадку несколько южнее Уразова. Некоторое время всем полком летали сбрасывать мешки с сухарями оказавшимся в окружении войскам. Я лично сделал восемь вылетов, под завязку груженый сухарями. Позже летали на другие боевые задания, штурмовали аэродромы врага, на которых находили пристанище "мессершмиты". Но вот один из самых вредных аэродромов уничтожить нам никак не удавалось. Расскажу подробнее.
Итак, аэродром находился в районе Граково, южнее Харькова. В этот район неоднократно вылетали группы, но всякий раз безрезультатно: не обнаружив самолеты, летчики штурмовали запасную цель и возвращались домой. Появилось сомнение в реальности существования аэродрома в указанном районе. Не напутала ли чего разведка? Не дезинформацию ли подбрасывает нам противник, что бы навести на ложный след, отвести внимание от подлинного-то аэродрома?
Нет, утверждала разведка, сведения получены из верных источников и даже перепроверены. Ищите!
5 июня командир полка лично повел штурмовать заколдованный аэродром группу из девяти "илов". На меня была возложена задача доразведки цели.
- Всем наблюдать за землей! - приказал Болдырихин.
Вот и район Граково. Полусожженные деревни, перелески, поляны... Где-то здесь затаился враг...
Я вглядываюсь в зеленые, рыжие и черные пятна и думаю: "Это же не Бавария. Это там небось и у камня, и у земли баварский выговор, и я их речь без толмача не пойму. Тут - своя земля. Неужели она мне не шепнет, не выкрикнет, не подскажет как-то, где укрылась крылатая нечисть?"
Подумав так, я обрел уверенность. И стал искать на земле "знак" для меня.
Развернулся над поляной. Вроде поляна как поляна. Лесок окаймляет ее с трех сторон. Правда листва кое-где на деревьях пожухла. Странно. Рановато как будто, лето еще только начинается.
Не знак ли?
Внимательно разглядываю поляну. По краям ее на ровном зеленом фоне маленькие пятна - как штопка на носке. И вдруг в этой "штопке" я обнаруживаю совершенно очевидную закономерность, затем почти убежден - вот они места стоянок истребителей! Самолеты замаскированы срубленными деревьями. Оттого-то на них листва и пожухла, а рыжие пятна - это погоревшая трава при пробе моторов.
Даю пулеметную очередь в направлении цели, обозначая ее. Командир полка перестраивает штурмовики для атаки. На поляне появились султаны разрывов. Взметнулся один язык пламени, второй...
Два дежурных "мессершмита" выскочили на середину поляны и пошли на взлет, но поздно. Мой командир эскадрильи лейтенант Янченко меткими пушечными очередями свалил одного. Второй хоть и взлетел, да не отважился в одиночку атаковать штурмовиков и ушел в сторону.
Затем мы повторили атаку. После бомбежки цель атаковали реактивными снарядами.
На следующий день о нашем вылете сообщалось в сводке Совинформбюро. Нами было уничтожено и повреждено около двадцати самолетов противника! Правда и мы понесли боевые потери.
В одном из вылетов у всех на глазах погиб командир эскадрильи Янченко. Когда его машина была подбита, он на горящем самолете врезался в скопление войск противника.
Группа отштурмовалась и вернулась домой. После посадки я пришел доложить о боевом вылете командиру полка. Тут же, помню, находился и комиссар полка Левченко. Мы молчали и курили. Потом командир сказал:
- Ну, хватит. Война - не мать родна. Товарищ Пстыго, принимай эскадрилью.
Между тем положение на фронте еще более осложнилось. Из окружения удалось выкарабкаться далеко не всем. Многих ожидали плен, концлагеря, расстрелы...
Измотанные в напряженных боях, войска Юго-Западного фронта отходили все дальше на восток. Дороги снова запрудили толпы беженцев. Отходившие кое-где не успевали уничтожить ценную технику, боеприпасы, горючее. Так на станции Приколотное врагу удалось захватить несколько наших эшелонов, причем два эшелона с горючим.
И вот, помню, к нам прилетел только что назначенный командующим 8 ВА генерал-майор Хрюкин. Человек легендарный, глубоко чтимый всеми, он был совсем молод. В 1942 году ему было тридцать два года, а он уже командовал армией.
Тогда, на аэродроме в Уразове, я видел Хрюкина впервые. Он собрал командный состав полка и поставил задачу: произвести налет на станцию Приколотное. Генерал мог просто приказать выполнить задание - и точка. А Тимофей Тимофеевич поинтересовался мнением летчиков: как лучше справиться с задачей - день серый, видимости никакой, шел мелкий, но частый дождь. Кто-то предложил посылать на станцию звено за звеном, мол, что они не доделают другие довершат. Командир полка высказался за вылет всех самолетов одновременно и заключил:
- А ведущим - Пстыго.
Я воспротивился:
- Столько самолетов не поведу!
Хрюкин вскинул брови:
- Как "не поведу"?!
- При такой погоде я их не соберу, скорее - растеряю, товарищ генерал.
