Владимир Сухомлинов - Генерал В. А. Сухомлинов. Воспоминания
С окончанием филиппопольской операции войска двинуты были на Адрианополь, к казачьему генералу Чернозубову, с Казанским драгунским полком и 30-м Донским, Гурко приказал преследовать остатки армии Сулеймана.
Генерал Скобелев отозван был в Филиппополь, куда мы и прибыли вечером, а утром, со штабом генерала Гурко, выступили в Адрианополь. Этот поход мы совершили вместе с братом, командовавшим конвоем генерала Гурко.
Глава VI. Поход за Балканы
Можно считать, что этим окончился период боевых столкновений, наступили лишь одни походные движения. Наше занятие Адрианополя походило на церемониальный марш. Кавалерия Струкова быстро заняла его, и армии Сулеймана не дали отступить в этот хорошо укрепленный лагерь, на который турки возлагали большие надежды.
Наши войска наступали со стороны Шипки и Софии на Константинополь. Впереди бежало туда же почти поголовно все мусульманское население. В обратную сторону, по направлению к Дунаю, в Россию тянулись колонны пленных турок. По пути пришлось видеть немало тяжелых сцен, неизбежных следствий паники среди местных жителей, внезапно сорвавшихся и с детьми на руках бросивших насиженные места.
В Адрианополе я поселился вместе с генералом Скобелевым, который ко мне привык и от себя не отпускал. Город был в относительном порядке, не испытав участи населенных пунктов, переходящих из рук в руки по несколько раз между противными сторонами.
Мне хотелось осмотреть большой турецкий город, но начальство мое, Дмитрий Иванович, был недоволен, когда я уходил. «Ну что вам за охота слоняться. Сидите дома, мало ли какие теперь приказания могут быть», – ворчал он.
Скобелев считался начальником кавалерии, весь же штаб его состоял из меня и князя Сумбатова. Ни одна из конных частей нам никаких донесений не присылала, и мы понятия не имели, где какая из них находится. Но мы получили приказание из штаба генерала Гурко прибыть на вокзал для встречи великого князя Николая Николаевича (старшего).
Обходя встречающих, великий князь спросил меня: «А ты почему же не по форме одет?» И, улыбаясь, дотронулся до моей груди.
Я понял это в буквальном смысле и стал объяснять подошедшему ко мне генералу Левицкому, что, кроме полушубка, у меня нет никакой другой одежды. Но, засмеявшись, «Казимир» крепко пожал мне руку и сказал: «Да нет же, совсем не то, ведь вы награждены Георгиевским крестом».
На этот раз, очевидно, экзамен из тактики я и у него выдержал.
В тот же день я получил приказание разыскать генерала Чернозубова, от которого не получали никаких донесений, что вызывало беспокойство в связи с тем, что на фланге находились отступившие войска Сулеймана. Чернозубову предлагалось следовать по пятам отступавших турок в Родопских горах. Перевалив последние, его отряд должен был спуститься на берег Эгейского моря.
Немедленно оседлав коней, с моим казаком Усовым мы тронулись на поиски чернозубовской бригады.
Двигались мы по тому же пути, по которому пришли из Филиппополя. Навстречу нам шли войска, обозы, и шоссе в оттепель превратилось в неудобопроходимое месиво из щебенки. На второй день нашего движения мы наткнулись вскоре на двух казаков 30-го полка, искавших свою часть.
Я их забрал с собой, и к концу дня у меня набралось еще три станичника того же полка, так что ночевали мы всемером в каком-то брошенном чифлике близ отрогов Родопских гор.
На следующий день, перед выступлением, Усов заметил довольно далеко всадника и признал, что это казак. Пошли к нему навстречу, оказался станичник 30-го полка, высланный командиром накануне с пакетом в штаб. По праву начальника штаба я его распечатал и узнал место стоянки всей бригады: не особенно далеко от Станимака.
Явившись к генералу Чернозубову, я передал приказание генерала Гурко: его беспокойство и сильное неудовольствие тем, что отряд не выполняет своего назначения и о преследовании противника не присылает никаких донесений.
Оказывается, что, попав в район с обильным фуражом, Чернозубов признал за благо подкормить немного коней, а затем двинуться в горы. Его связывали конные орудия, которые по Родопским горам следовать не могли.
Я предложил их отправить под конвоем полуэскадрона драгун в Адрианополь и немедленно двинуться в горы на юг, чтобы восстановить потерянное соприкосновение с неприятелем. До Гюмурджины, на берегу Эгейского моря, по прямому направлению через всю горную площадь было не менее 120 верст. Колесных дорог не было, и предстояло тяжелое движение по тропам, в один конь.
Среди населения было много «помаков» – болгар, принявших ислам. Эти ренегаты не внушали к себе доверия, хотя охотно предлагали свои услуги проводников. Без последних же было очень трудно пробраться благополучно в этой горной толчее, именуемой Родопскими горами. У меня была десятиверстная карта, русская, в отношении точности с большими погрешностями.
Тем не менее по нашей десятиверстной карте и с проводниками из помаков мне удалось провести наш партизанский отряд с севера на юг, от Хаскова до Гюмурджины. Никакого обоза, даже вьючного, у нас не было. Шли совсем налегке, длинной колонной в один конь, что производило впечатление большого отряда, несмотря на то что в нем не было и тысячи всадников. Я мог представить себе, насколько местные жители могли преувеличивать силу нашего партизанского отряда.
За время сравнительно продолжительного пребывания чернозубовской бригады на поправке остатки сулеймановской армии успели, почти без остатка, пройти родопскую горную площадь.
Застряли лишь больные и слабые, небоеспособные люди, поэтому нам пришлось преодолевать лишь природные препятствия, проходить по тропам над пропастями.
Очень тяжелой операцией была наша переправа через реку Арду, почти в центре всей горной площади.
На наше счастье, вода уже значительно спала, и хотя немало людей выкупалось, но все же обошлось относительно благополучно.
Поднявшись, в конце концов, на горное плато, с которого открылся уже вид на Эгейское море, нельзя было не поразиться той дивной картиной, которая предстала нашим глазам. О зиме, понятно, мы забыли совсем.
От встречных турок я узнал, что Гюмурджина занята табором турецкой пехоты и в окрестностях города лагерем расположилось несколько десятков тысяч мусульманского населения, частью вооруженного, бежавшего перед «московом». В соседнем же порту собрались отступившие войска Сулеймана, которые грузятся на броненосцы для отправки в Галлиполи.
При таких условиях отряд наш был слишком слаб, чтобы брать открытой силой довольно крупный город, раскинувшийся на плоском морском побережье. Взять его можно было только с налета, и для этого необходимо было, чтобы о численности нашего отряда в Гюмурджине не знали. Поэтому, закрыв выход из гор, мы никого уже в город не пускали до занятия его нами.
