Василий Соколов - Вторжение
Волосы падают ей на глаза. Не спеша ищет она в волосах заколку, чтобы поправить ее. Размеренно, мягко щелкает маятник часов. Скоро двенадцать. Как медленно тянется время! Наталья изумляется: что же она наделала? Черная нить, которой нужно было вышить два креста, поползла вниз, протянулась до самого края...
"И где только думы твои, девочка! - всплеснула руками Наталья. И тут же подумала: - А почему бы не разобраться в этом? Почему?"
Порывисто встала, прошлась по комнате, не удержалась, чтобы не заглянуть в окно. Вон и стежка, по которой она шла с Завьяловым. Он держался в сторонке, видимо, заботясь о ней, оберегая от пересудов. А потом эта бесшабашная езда... Стелется поземка, мгла скрывает все вокруг. Тогда она этого не ощущала. Ей было тепло от его прикосновения, от светящихся в темноте глаз...
Кажется - так давно это было! Просто не верится, что вчера. Она оглядывает комнату и видит до мелочей знакомые вещи. Они возвращают ее к чему-то старому, давно пережитому; в сознании последние события как-то странно отодвигали прочь внешний мир, и даже личные дорогие вещи становились ненужными...
"Будто в вечность погружаешься. Живешь здесь одна как заколдованная. Не хочу я такой жизни!" - думает Наталья, а сама чувствует, как на глаза навертываются слезы. И, чтобы утешить себя, вновь подходит к окну. Ей вспоминается детство, девичья пора.
Будучи маленькой, Наташа любила привычные домашние покой и ласку. К отцу относилась с доверчивой нежностью. Тогда же узнала, что матери у нее нет, куда-то уехала, набитая дура, как говорил отец. Она не сразу этому поверила, а когда поверила, на ее исхудалом личике появилась совсем недетская озабоченность.
- Как жить-то станешь, дочка? - спрашивал отец, притягивая ее к себе.
Задумчивая, она отвечала тихо:
- Как ты.
- Как же это?
Наташа начинала объяснять, но слов не хватало, и она, смущенная, умолкала.
- Не тужи, дочка. Проживем и без мамы. Ты уже взрослая...
Успокаивая, отец неловко гладил ее по плечу. Однажды она рассказала о своем решении стать врачом. Отец удивился, но горячо поддержал это желание.
- Молодец! Уж что может лучше быть? Продлять людям жизнь!
По вечерам Наташа слышала его горячий, молящий шепот:
- Господи, не оставь отроковицу чистую! Не дай заблудиться среди горя и зла!
- Чего это, батя? - испуганно спрашивала дочь, подбегая к нему.
- О тебе пекусь. Счастья тебе молю. - Игнат обнимал дочку, и они стояли рядом, взволнованные одним и тем же большим чувством.
С их переездом в село мало что изменилось в жизни Наташи. Мачеху она уважала, но никогда не любила и потому не могла привязаться к ней. По-прежнему все свои обиды и радости поверяла отцу, но об увлечениях своих, о первой любви - никогда ни слова. И он не спрашивал.
Так проходили месяцы, годы. Душевный подъем, радостное возбуждение сменялось тоскливым настроением, когда ничего не хотелось делать, когда без конца, с надоедливым постоянством приходила одна и та же мысль: "А в чем же счастье? Где оно?"
В такие дни все валилось из рук, и, сидя за книгой, она только делала вид, что занимается.
Незаметно для себя от случайных мыслей пришла к убеждению, что и отец не знает, что такое настоящее счастье, что он просто добрый и привык довольствоваться малым в жизни.
Позже она уже пытливо всматривалась в юношеские лица, искала развлечений, нарядов.
Когда уезжала в медицинский институт, робко заметила отцу:
- Пальто бы мне сшить к зиме новое. Короткое стало.
- Ох, доченька, и не знаю, как выйдет. Пальто сшить - не ложку купить. Да уж ладно, выкрою деньжонок.
В душе она не переставала надеяться на что-то лучшее в жизни, по крайней мере не хотела обременять отца. И когда Алексей сделал предложение, она не колеблясь дала согласие. Он нравился ей своим простым, хотя и несколько угловатым характером. Особенно по душе было завидное его трудолюбие. Ведь перед тем как пожениться, Алексей получил диплом в строительном техникуме, пошел на завод монтажником, а минуло полгода стал бригадиром. "Упорный", - отмечала про себя Наталья и радовалась, что оба они поднимаются по крутой лесенке, которая сулит им счастье...
От воспоминаний Наталью отвлекло неприятное ощущение холода. Удивилась, что все еще стоит в своем легком домашнем платье у окна, касаясь плечом холодной стены.
Раздались шаги в сенцах. По движениям, медлительным и грузным, догадалась, что пришел отец.
- Обед еще не сварила? - спросил он прямо с порога и, как показалось Наталье, непривычно сухо.
"Неужели все знает?.." - мелькнуло в голове Натальи.
- Есть хочешь, да?
- Не так чтоб... Уморился дюже, полежать хочу.
- А я вот тебе подушечку вышиваю, - похвалилась Наталья.
Отец погладил осторожно вышивку и сказал усмехаясь:
- Подушечка добрая, да не по моей голове.
- Почему?
- Наркомам спать на таких подушечках...
Наталья не стала спрашивать, почему именно они должны спать на таких подушках. Знала: отец помешался на этой самой политике, кстати и некстати произносит мудреные слова.
Она подошла к печке и, отодвинув заслонку, вынула рогачом щи, попробовала - сварились, но отец уже прилег на лавку, а самой ей не хотелось есть. Присела на окованный жестью сундук, склонилась над вышивкой, снова возвращаясь к своим думам.
"Как он ловко правит лошадью, - вдруг подумала она о Завьялове. - И какой внимательный. Настоял отвезти на санках, доверил самой править. А конь - ой как же несся!"
Ей Вспомнилось, что муж, когда хотел научить чему-нибудь, объяснял без особой охоты - как учитель, повторяющий давно наскучивший урок. Завьялов же в обращении с ней был мягок, даже когда чуть не свалила санки, не вспылил, не накричал.
Нет, Алексей и в первые дни был приметно грубоватым, говорил мало. Припомнилось ей, как после свадьбы они сняли комнату на окраине города, в Чижовке. Как-то на кухне испортился кран, и вода хлынула вдруг сильной струей, расплескиваясь во все стороны. Вместе с хозяйкой они с трудом завязали кран веревочкой, и вода пошла тише. Но вот, зайдя на кухню после работы, Алексей холодно произнес:
- В помощники не взял бы, - и мгновенно сорвал веревочку, стал молча возиться у крана.
Наталья быстро убрала кастрюли с готовым обедом и ушла в комнату обиженная. Постояла, успокоилась: "Стоит ли печалиться! То ли еще будет! Кабы всегда дорожка скатертью, так и головы не надо".
Тогда эти пришедшие на ум слова еще больше убедили Наталью, что надо быть терпеливое, во всяком случае, по пустякам не ссориться.
Все добродетели, о каких не раз говорили и подруги, и отец, были налицо, и Наталья жила покойно, однообразно, привычно и тихо: жила, давно уже не сравнивая мужа с кем-либо из мужчин, почти не обращая на них внимания.
