Анри Труайя - Николай II
После церемонии новобрачные сели в карету с русской упряжью и форейтором и покатили в Казанский собор на богослужение. «Народу на улицах была пропасть – едва могли проехать!» – замечает Николай. По возвращении в Аничков дворец Мамá, согласно традиции, встретила молодую пару хлебом-солью. По нескромным слухам, распускавшимся некоторыми придворными, ночь молодые провели так же хорошо, как и день. «Итак, я женатый человек, – доверяет свою радость бумаге Николай. – … После кофе Мамá посетила нас – ей понравилась отделка новых комнат». И несколько дней спустя: «24-го ноября, четверг. Каждый день, что проходит, я благословляю Господа и благодарю Его от глубины души за то счастье, каким Он меня наградил! Большего или лучшего благополучия на этой земле человек не вправе желать». К сему Александра добавляет по-английски: «Я никогда не могла представить себе возможности подобного беззаветного счастья на этом свете, такого чувства единства между двумя людьми. Люблю тебя – в этих двух словах вся моя жизнь».
Эта обоюдная экзальтация не мешала Николаю время от времени заниматься государственными делами. Рапорты министров, визиты послов, официальные приемы, разбор телеграмм, пришедших из-за границы… Но все, что отвлекает его от благоверной, кажется ему досадной обузой, отнимающей время. «Просто нет сил расстаться друг с другом», – признается он. И далее: «Невыразимо приятно прожить спокойно, но не видя никого – целый день и ночь вдвоем». (Записи 19 и 22 ноября). Но если при дворе иные умилялись этой картине идеальной супружеской любви, то другие уже испытывали страх, достанет ли Николаю II качеств, необходимых для управления империей в сто с лишним миллионов душ.
Глава третья
Первые шаги: в России и во Франции
В пору авторитарного правления Александра III Россия застыла неподвижно, точно под стальным колпаком. Любая мысль о реформе беспощадно пресекалась, о заговорах забыли и думать – просто жили ото дня ко дню в порядке, мире и традиции. Даже такая ярая монархистка, как мадам Богданович, и та чувствовала себя неуютно в атмосфере этого удушающего оцепенения. По ее словам, доверенным бумаге 26 ноября 1894 года, покойный император внушал один лишь страх, и, когда он испустил дух, все остальные вздохнули с облегчением – его уход был воспринят более чем прохладно, и сожалели о нем одни лишь те, кто боялся потерять свои портфели.
С восшествием на престол Николая II долго сдерживаемые либеральные идеи снова стали носиться в воздухе. Многим думалось – нет, не сможет этот новый 26-летний государь во всем следовать по стопам отца. Молодой и влюбленный в идеал, он наверняка щедро отзовется на чаяния своего народа. Со своим пригожим лицом и изящной походкой, он представлялся воплощением надежд нового поколения. Но близкие Николая, для которых не была секретом слабость его характера, уже задавались вопросом, кто будет руководить им при принятии первых решений. Если недостатком Александра III было нежелание никого слушать и все решать самому, то недостатком его сына, как представлялось, была, напротив, тенденция опираться на чужую компетенцию и волю, которой ему явно недоставало. Его кузен и друг детства Вел. кн. Александр Михайлович (который впоследствии возьмет в жены его сестру, Вел. кн. Ксению) вспоминал крик души, вырвавшийся у Николая в порыве откровенности: «Сандро, Сандро, что мне делать? Что будет со мной, с тобой, с Ксенией, с мамой – со всей Россией? Я не готов быть царем! Я не хотел им быть! Я ничего не понимаю в управлении. Я понятия не имею, как обращаться с министрами…»
Великий князь Александр Михайлович, которого близкие называли просто «Сандро» – человек умный, образованный, амбициозный, – с самого начала почувствовал необходимость взять на себя роль первого советника при этом робком монархе, не имеющем при восшествии на престол никакой определенной программы. Ну а, помимо него, опорой престолу – целая шеренга дядьёв: «дядя Ниша» – Великий князь Михаил Николаевич, младший брат Александра II, председатель Государственного совета; «дядюшка Алексей» – Вел. кн. Алексей Александрович, брат Александра III, адмирал, главнокомандующий российским флотом; «дядюшка Сергей» – Вел. кн. Сергей Александрович, брат Александра III, московский генерал-губернатор, женившийся на сестре царицы – Елизавете; «дядюшка Владимир» – Вел. кн. Владимир Александрович, старший из братьев Александра III; «дядюшка Константин» – Вел. кн. Константин Константинович, внук Николая I; «дядюшка Николай» – Вел. кн. Николай Николаевич, еще один внук Николая I, обладавший реальными познаниями в области военного дела и настаивавший, чтобы ими овладевал и монарх-дебютант. Этих ревнующих друг к другу членов пышного клана объединяли гордость за принадлежность по рождению к высшей касте и представление о власти только как о самодержавии. Вел. кн. Александр Михайлович, он же Сандро, рассказывал: Николай боялся остаться с глазу на глаз с этими грозными персонажами. В присутствии свидетелей они воспринимали слова государя как приказы, но стоило им шагнуть за порог его кабинета, как каждый из них тут же принимался выказывать свои амбиции и претензии – Николай Николаевич мнил себя великим полководцем, Алексей – повелителем морей, Сергей спал и видел, как бы превратить Москву в свою вотчину, Владимир взял на себя роль покровителя изящных искусств… У каждого из них были фавориты из числа генералов и адмиралов, не говоря уже о фаворитках-танцовщицах, мечтавших, чтобы им аплодировали в Париже. В конце каждого дня император выглядел совершенно как выжатый лимон.
Помимо дядьев и кузенов, чье мнение было у Николая на высоком счету, огромное влияние оказывала на него мать – вдовствующая императрица Мария Федоровна, которая казалась ему святой и которой он внимал с благоговением. В глазах этой 47-летней женщины юная Александра Федоровна была всего лишь легкомысленной немочкой, без году неделя обращенной в православие и ничего не смыслящей в российском укладе жизни. Кстати сказать, согласно протоколу вдовствующая императрица обладала старшинством над царствующей, и Мария Федоровна демонстрировала это при каждом удобном случае. Именно она на официальных церемониях шествовала под руку с сыном, ей первой сервировали за столом, она консультировала Николая по всем вопросам, относящимся к жизни двора. Повинуясь принятым при российском дворе правилам, Александра страдала от необходимости постоянно уступать этой надменной особе; она видела в своей свекрови соперницу и раздражалась от того, что та выказывала в отношении сына авторитарность и снисходительность, как будто он по-прежнему оставался ничего не значащим Ники.
