Все цвета любви - Бернард Каролин

Прошло несколько дней с вечеринки у Тины Модотти. Эти дни были наполнены для Фриды тихой радостью. А вчера к ней неожиданно заглянула в гости Анита Бреннер — посмотреть на картины. Работы понравились журналистке, и она снова порекомендовала Фриде обратиться за советом к специалисту. Обе они — и Фрида, и Анита — в этот момент подумали о Ривере. Едва вспомнив о нем, Фрида тут же ощутила на себе его взгляд. Это был взгляд хищника на жертву, но в то же время в нем читались любовь и нежность. Воспоминание о встрече с Диего придало ей сил, и она с удвоенной энергией взялась за работу. Утром она помогала отцу проявлять снимки, а оставшуюся часть дня почти без перерыва писала картины, забыв о боли в спине.

Кристина ворвалась, как обычно, без стука. Она приобрела такую привычку с тех пор, как Фрида была прикована к постели. Из-за этого сестры часто ссорились.

— Что ты тут стоишь и считаешь ворон, Фрида? Маме нужна помощь на кухне.

— Так иди и помоги. Я занята. — Фрида смерила сестру таким ледяным взглядом, что та пожала плечами и удалилась.

Оставшись одна, художница вновь погрузилась в работу над картиной, на которую ее вдохновила поездка на автобусе.

С левого края сидела домохозяйка, представительница среднего класса, рядом с ней — разнорабочий в грубых ботинках и комбинезоне, в центре расположилась босая индианка в яркой шали ребозо, укачивающая младенца. У ног женщины стояла обвязанная платком клетка с цыплятами. Маленький мальчик по соседству встал на колени и с любопытством смотрел в окно, а рядом с ним примостился мужчина в шляпе и костюме. С правого края Фрида изобразила саму себя — девушку в красивом платье.

В окне виднелись дымящие трубы промзоны (при желании можно было вообразить, что там горит фабрика), а рядом с ней — небольшое кафе La Risa, «Смех».

Фрида снова сделала паузу, чтобы обозреть картину. А может, придать пассажирам черты знакомых людей? В конце концов, из Лупе Марин получилась бы отличная домохозяйка, которая едет на рынок, чтобы купить любимое блюдо мужа. А Диего станет ремесленником… Франт справа мог бы быть одним из множества американцев, которые сейчас стекаются в Мексику, а то и коллекционером произведений искусства.

Подумав об этом, Фрида улыбнулась и подтащила к себе стул. Если опустить мольберт чуть ниже, удастся рисовать сидя и не придется напрягать спину. Она еще раз сделала паузу. Да, картина получается очень даже ничего. Надо повесить ее в один ряд с другими самыми удачными полотнами. До сих пор Фрида развешивала свои картины рядами по стенам своей комнаты, за исключением тех, которые, по ее мнению, не удались. Но некоторые работы, как ей казалось, вышли особенноудачными, и среди них — портреты Кристины и Алисии. Часто картина выделялась на общем фоне всего одной деталью: особенным взглядом или ожерельем доколумбовых времен, которые придавали изображенному человеку — а чаще всех прочих Фрида рисовала саму себя — особую ауру, связь с историей страны. Такие картины определенно имеет смысл кому-нибудь показать…

Через три дня Фрида, зажав под мышкой два полотна, отправилась в Сокало. Когда она шла по улице Аргентина, сердце у нее прыгало в груди от волнения. Еще пара минут — и она окажется перед Министерством образования, где Диего работает над гигантскими фресками о революции, которые должны занять стены двух внутренних дворов. Она прошла через ворота, соединяющие первый двор с улицей, и замерла на месте. По всем стенам, под аркадами второго этажа и двумя этажами выше, тянулись фрески. Естественными рамками для них служили колонны и потолочные полуарки. Фрида растерялась, не зная, с чего начать осмотр. Повсюду взгляд натыкался на фигуры мужчин и женщин, занятых повседневными делами. Визуальный язык поражал простотой. Персонажи напоминали фигуры на плакатах: почти без перспективы, заключенные в жесткую композицию. Однако техника исполнения и цветовая гамма вызывали в памяти работы старых итальянских мастеров, о которых Фрида знала из книг по искусству. Здесь были серп и молот, учительница, стоящая перед индейскими ребятишками, женщины в народных костюмах с корзинами фруктов на голове, крестьяне, работающие на коленях в поле, промышленные рабочие — вся Мексика оживала прямо на глазах.

Осматриваясь, Фрида уловила приятный запах. Это был копал — разновидность древесной смолы, которую смешивали с красителями и связывали соком кактуса. Девушка увидела двух мужчин, которые изготавливали таким способом краску индиго, размешивая ингредиенты в неглубоких глиняных мисках. Один из мужчин заметил ее и свистнул сквозь зубы. Это привлекло внимание и других рабочих. Все уставились на нее.

Фрида не могла сдвинуться с места, подавленная масштабом и силой фресок. Что она делает здесь со своими картинками, которые по размеру ненамного больше открытой книги? Ее так и подмывало спрятать свои работы за спиной. Но потом она подумала: «Ладно, либо ты струсишь и всегда будешь об этом жалеть, либо решишься прямо сейчас». Прижав картины к груди, она принялась искать глазами Диего. Ей не пришлось особо стараться: он был самым высоким человеком на строительных лесах. К тому же вокруг него роилось множество помощников, и ассистентов.

— Где вы там запропастились с красками? — вдруг заорал Ривера. — И в этом месте слишком тонкий слой грунтовки.

Он повернулся и глянул вниз на двух мужчин, готовивших колер индиго. Сделал он это так стремительно, что Фрида испугалась, что Диего оступится на узких лесах и рухнет вниз. Но, несмотря на внушительный вес и дрожащие под ногами доски, Ривера двигался уверенно, почти грациозно. Интересно, как ему это удается? Как там сказала Тина? Видимо, и со своими женщинами он столь же деликатен…

От этих мыслей молодую художницу отвлек громоподобный голос Риверы.

— Да это же малышка Фрида! — крикнул Диего достаточно громко, чтобы услышали все.

Она почувствовала разочарование. Почему он назвал ее малышкой? В последний раз, когда они виделись, он выражался иначе. Куда делось восхищение ее красотой? Уверенности у Фриды мигом поубавилось, но она решила, что отступать некуда.

— Я тут принесла кое-что и хочу тебе показать. Ты спустишься? — Она надеялась, что ее голос прозвучал достаточно решительно.

— Что ты хочешь мне показать?

— Мои картины. Я рисую.

— Рисуешь?

— Да, и Анита Бреннер считает, что тебе стоит взглянуть на мои работы. Так ты спустишься?

Диего прислонился к лесам и в задумчивости уставился на нее, наморщив лоб.

— Ну ладно. Тебе повезло, что эти лентяи еще не смешали краску. Но у меня есть минут пять, не больше. И это тебе еще крупно повезло. — Он подал сигнал одному из помощников: — Артуро, иди сюда, посмотри, как нанесена грунтовка. Так не пойдет. Исправь, а я сейчас вернусь.

От волнения у Фриды перехватило дыхание. Неожиданно она испугалась собственной дерзости. А вдруг он сочтет ее картины плохими и бессодержательными? Что ей тогда делать? И разве Тина не предупреждала, что Ривера — минотавр, который заманивает женщин в лабиринт, а потом пожирает их? Нервно кусая губы, Фрида ждала, пока он подойдет к ней. Поэтому ее не могла не удивить перемена, произошедшая с Диего, когда он оказался перед ней. Мягко, почти нежно он спросил:

— Скажи, чего ты от меня ждешь?

Его доброжелательность придала ей сил.

— Я хочу узнать твое мнение о моих картинах. Но мне нужны не комплименты, а критика серьезного мастера.

— Я серьезный мастер.

— Пойми, я не из тех, кто рисует по выходным или от скуки. Я простая девушка, которая должна зарабатывать на жизнь. Если ты скажешь, что я никудышная художница и мне следует бросить это дело, я найду другую работу…

— Эй, полегче! Давай сперва посмотрим, — перебил Ривера и положил руку ей на плечо, отчего Фрида слегка вздрогнула.

После короткого колебания она решила начать с портрета Кристины. Диего долго рассматривал картину. Время от времени в его взгляде мелькало удивление и даже нечто вроде восхищения. Наконец он бережно провел кончиком пальца по щеке Кристины, следуя за мазком кисти, затем прокашлялся и сказал: