Владимир Казаков - Жить не напрасно
– Да… Молодцов способен на скорые выводы, слава богу, что бодливой корове он рогов не дал… Ничего толкового в голову не приходит, Владимир Иосифович. Проштудировали с Лидой всю историю парашютизма, разобрались детально в парашютах Котельникова, Жюкмеса, Ирвина. Сложные они. И неуправляемые почти, а нам нужно, чтобы десантник не просто спускался на нём, а летел туда, куда ему нужно, падал не наобум, а точно в назначенное место. Думаю, что парашют может не только опускать человека на землю, но и поднимать его в небеса.
Глеб Котельников – изобретатель парашюта.
– Такое нам пока не требуется, Павел Игнатьевич.
– Кто знает, может, завтра понадобится. Кто знает, дружище, каким будет наш завтрашний день.
– Владимир Иосифович, он завтра думает совершить парашютный прыжок. Ведь в первый раз. Страшно! Не очень опасно, как вы думаете? – обращенное к Малыничу лицо Лидии Алексеевны застыло в тревожном ожидании. – Может, посоветуете ему… Ведь есть молодые здоровые парни, и они с удовольствием…
– Прочь советы! – отрезал Гроховский. – Конструктор должен знать, что он делает и для чего. Испытать на себе. Прыгаю! И не завтра, а сегодня… И на сей раз не поддержит тебя, Лидуся, добрый, отзывчивый ВладимирИосифович. Ты думаешь, он зря так рано прикатил? Едем!..
До Ходынского аэродрома они добрались на трамвае. Почти весь путь проделали молча.
Павел Гроховский никогда не прыгал и мало знал о парашютных прыжках, как, впрочем, почти никакого опыта не было и у других летчиков страны. Можно сосчитать по пальцам кто к этому времени пользовался парашютом: в 1919 году выбросился с самолета пилот Эдельштейн, в 1927 – Громов, недавно – Бухгольц. Вынужденные прыжки, для спасения. Где-то в Америке первые учебные парашютные прыжки совершил командированный туда летчик Минов. Он вернулся в СССР, но опыт свой передать пока не успел никому. Так что Гроховский начинал «в чистом небе». Поэтому, из-за отсутствия опыта, день для прыжка выбрали явно неудачный: ветер у земли дул со скоростью десять – двенадцать метров в секунду, порывами до четырнадцати метров, а на высоте, надо думать, еще сильнее.
– Давайте повторим наш уговор, – попросил Гроховский летчика Иванова16. – Я из кабины вылезаю на крыло, держусь за стойку и, как только вы протянете руку в сторону, я по этому знаку отрываюсь от стойки. Так?
– На высоте тысяча двести метров, уточнил Иванов, – когда я сброшу обороты мотора и перейду на планирование.
– Подходите к аэродрому, я покидаю самолет на ближней границе поля.
– И вас сносит в центр.
– Будем надеяться! – Гроховский огляделся по сторонам. – Ого, нами интересуются. Приятно!
Любопытных вокруг их самолета «Фоккер С-4» собралось немало. Жаждали необычного зрелища. Одни смотрели на Гроховского удивленно, другие сочувственно, некоторые испуганно разглядывали его: «Диковина! Хочет прыгать по доброй воле!»
Щелкали фотоаппараты, корреспонденты газет что-то записывали в блокноты. Чуть позже в прессе 1929 года этот прыжок будет оценен как «первый в СССР добровольный парашютный прыжок». А в 1935 году его детально опишет в книге «Земля внизу» Н. Бобров.
Павлу Гроховскому внимание товарищей и журналистов нравилось, оно его взбадривало. Он любил быть первым. В день первого прыжка он неторопливо подгонял снаряжение, подтягивал по фигуре лямки подвесной системы парашюта «Ирвин». Опробовали «Фоккер». Мотор тарахтел чисто. Гроховский под струей работающего винта «проиграл» прыжок – залез в кабину, оттуда на крыло, спрыгнул на землю.
Некоторую нервозность внесла погода. Низкая облачность рассасывалась до полудня. Гроховский, поругивая работников метеостанции, несколько раз рассупонивался и снова влезал в парашютные лямки.
Но июльский ветер разогнал облака, обнажил синее блескучее небо, тольковысоко летали редкие белые перышки. По ним можно было заметить, что ветер на высоте был сильным, но никто на это внимания не обратил.
«Фоккер С-4» оттолкнул землю. Чуть накренившись, пологой спиралью, будто двигаясь бочком, долго набирал высоту. Долго – так показалось тем, кто снизу задрав голову наблюдал за самолетом через зрительные трубы и бинокли.
На аэродром приехал начальник Научно-исследовательского авиационного института Василий Сергеевич Горшков. Вместе со всеми он смотрел в небо, сощурившись, нервно теребя лацкан синей форменной тужурки. Ведь именно он разрешил полет, уступив напору Гроховского, и теперь отвечал за него в полной мере. Как бы оправдываясь, Горшков, вздыхая, говорил своему помощнику по политчасти Фоменкову:
– Я ему твержу: «А если?..», а он мне: «Начинать когда-то надо». Я ему говорю…
– Не волнуйтесь так, Василий Сергеевич, – ровным голосом успокаивал начальника помполит. – Я верю в успех. Пусть не сразу все хорошо, но… уверен. Притом вы же согласовали полет с начальником ВВС, и он одобрил.
– Да, Петр Ионович не возражал. Обещал даже приехать. Но что-то нет его, понимаете, нет!
– Вряд ли появится, сию минуту он в наркомате. Вызван неожиданно. По случаю это мне точно известно.
Горшков перестал теребить лацкан тужурки, теперь его пальцы подергивали пышные рыжеватые усы.
«Фоккер» уходил от аэродрома, превращался в темную точку. Но вот звук мотора стал громче, громче. Снова вскинулись вверх окуляры подзорных труб и биноклей. Горшков, приподняв тяжелый морской «Цейс», через его сильно увеличивающие линзы видел головы летчиков в кабинах.
Гроховский, одетый в темный комбинезон, с желтым горбом парашюта на спине, вылез из кабины довольно неуклюже. Упав на плоскость самолета боком, уцепился одной рукой за вертикальную стойку крыла. Ладонь другой руки положил на грудь, на карманчик вытяжного кольца. К летчику он лежал спиной, повернув в его сторону только затянутую в шлем очкастую голову…
Лётчик П. И. Гроховский после первого парашютного прыжка
Под самолетом граница летного поля. Летчик Иванов выбросил в сторону руку в черной краге. Гроховский отпустил стойку, и встречный ветер» слизнул его с покатого крыла. Как только опора под ним исчезла, он дернул за кольцо. Под напором воздуха легкий шелковый купол выпорхнул из ранца. Над Гроховским совсем близко промелькнуло голубое брюхо самолета, и задняя часть фюзеляжа – костыль – зацепила купол.
Так как «Фоккер» волок парашютиста за собой недолго, Гроховский не успел оценить трагедийность этого мига, не успел даже испугаться. Треснула шелковая ткань купола – парашютиста дернуло. Вырвало клок шелка сбоку. В следующую секунду Гроховский уже раскачивался под бело-красным выпуклым зонтом и радостно кричал. Спускаясь, он вел себя как мальчишка: крутился на стропах, перебирал ногами, будто бежал по небу, подтягивался, усаживаясь на лямках поудобнее.
А ветер нёс его. Нес в сторону города, и радоваться можно было лишь тому, что раскрылся парашют.
Расчет «на глазок» не состоялся. Иванов подал знак точно на границе аэродрома, но не учел, как быстро его гонит вперед попутный сильный ветер. Совсем чуть-чуть промедлил на крыле Гроховский, был протащен самолетом за купол несколько сот метров. Когда все ошибки и задержки сплюсовались и купол стал тугим, аэродром уже далеко ушел за спину парашютиста. Под ним шоссе. Но и серая змея дороги торопясь уползает в сторону… Окраина города… Трамвайные провода… Парк. До земли – метры. Перед Гроховским вылез желтый двухэтажный дом. Парашютист подтянулся на стропах и, задев ногами за конёк, перелетел крышу.
Он не видел, что творилось на улицах большого города. Кричащие люди, собираясь в толпы, толкая друг друга, бежали в сторону, куда летел Гроховский. Автомашины разных марок, завывая клаксонами, устроили настоящую гонку, лишь пешеходы, путаясь под колесами, мешали им развить максимальную скорость. Все хотели поближе увидеть человека, падающего с неба на разноцветном мешке. Над Москвой впервые летел парашютист!
Спешила к месту его приземления и белая санитарная машина, в ней, рядом с Малыничем, сжавшись в безмолвный комочек от переживаний за мужа, тряслась Лидия Гроховская. Она приехала на аэродром потихоньку, вопреки приказу мужа сидеть дома, и пряталась как раз в «санитарке».
Гроховский грузно упал на окраине, в огород, на капустные грядки, рядом с цыганским табором. Надутый ветром купол парашюта, как парус, протащил его несколько метров по земле и потух. Из-под серых парусиновых навесов, палаток, кибиток на колесах высыпали цыгане, и стар и млад. Они окружили парашютиста тугим разноцветным кольцом. Никто не голосил.
Прошла минута оцепенения, и молодая цыганка, опустив долу черные очи, поклонилась парашютисту:
– Счастливый будешь!
