Александр Карелин - Афганская война глазами военного хирурга
— Как назовете ребеночка? — Мохруй не удержалась от вопроса.
— Мы это обсудим вдвоем, — тут же ответил ей молодой афганец.
Все это поняли, как просьбу выйти. Собрали сумку медицинскую и вышли друг за другом. Дело было сделано.
4Забрав двух ребят из охраны, все вышли во двор. Закурили. Пожилой афганец слезно попросил никуда не уходить. Сам он метался по двору, забегая то и дело в свой дом и в дома соседей. Чувствовалось, что-то затевается. Через проломы в дувалах заглядывали любопытные рожицы афганских ребятишек.
Люба присела на большой камень рядом с Невским.
— Ну, доктор, удивили вы меня! Где вы так здорово научились принимать роды? Я вообще прямо обмерла, с перепугу долго не могла в себя прийти. А вы сразу взялись за дело.
— Это я должен благодарить двух людей: моего бывшего преподавателя по акушерству Вишневского и моего добровольного помощника, настоящего моего спасителя, фельдшера Серегу, без его подсказок я бы не справился. Сереж, иди сюда! — старший лейтенант поманил стоящего поодаль сержанта. Тот живо подошел. За ним поспешила и Мохруй.
Невский крепко, от души пожал руку молодому парню, поблагодарил за помощь. Пампушный расплылся в довольной улыбке, обнажив два ряда белых зубов; казалось, еще немного и уголки его рта встретятся на затылке.
— А чего ты сам не стал принимать роды? Тебе ведь это привычнее было. Проще, чем меня учить.
— Афганцам нельзя было показать, что шурави-доктор сам чего-то не умеет. Нельзя было ваш престиж уронить. О вас итак уже легенды в Спинбулдаке слагают. Ей, Богу, не вру. Сам слышал.
— Ну, спасибо большое! А что ты там такое читал, молитву что ли?
— Да, это «Псалом Давида N40». Моя бабушка, когда принимала роды, всегда его сразу произносила перед младенцем, для счастья. Вот я и запомнил тоже. Пусть будет, может и повезет ему в жизни. Я ведь работал в фельдшерско-акушерском пункте под руководством своей родной бабушки, она была заведующей. Все, что я умею, это ее заслуга.
— Но он же не христианин! — изумилась переводчица Мохруй.
— А какая разница? Мусульмане, христиане, буддисты… Бог-то ведь един. Только по-разному его величают, да и путь к нему выбирают разный. Люди никак не хотят это признать. Еще и воюют за свою религию. Это не верный путь. И пусть я приветствовал новорожденного православной молитвой, а жить ему предстоит в мусульманской стране. Хуже ему от этого не станет. Я так думаю. — Сергей даже раскраснелся, пока говорил с такой убежденностью.
Все закивали головами. Мысль понравилась.
— Я вот тоже сегодня несколько раз мысленно обращался за помощью в своему Святому — покровителю (в детстве при крещении мне его определили, конечно, тогда в пять лет я ничего не понимал). Думаю, он меня не оставил без помощи. Сегодня и день его почитания как раз. — Невский закурил подряд вторую сигарету. Видя, что все на него смотрят вопросительно, продолжил. — Сегодня же 5 апреля, так? В этот день мой великий однофамилец (а, может, и предок, кто знает) Великий князь Александр Невский одержал победу в 1242 году над немецкими псами-рыцарями на льду Чудского озера. Ну, знаменитое Ледовое побоище! Неужели не слышали о таком?
Все загалдели-вспомнили.
— Вот и я сегодня свое Побоище с вашей помощью выиграл. Честь нам всем и хвала! Ура!!
Его поддержали негромким криком, чтобы не напугать хозяев. Тут вновь появился пожилой афганец. Он с важным видом вынес обрывок ковра (видимо, вторую половинку), постелил его в тени дувала. Пожилая афганка и знахарка принесли чай, лепешки, напиток, напоминающий простоквашу. Старик пригласил всех к столу, подал с поклоном каждому, включая ребят из охраны, пиалы с вкусно пахнущим, ароматным черным чаем. Посуды хватило всем, не зря дед обегал всех соседей. Женщины молча удалились (по местным обычаям им не положено находиться за одним столом с мужчинами). Вышел их жилища Хайр Махмуд, молодой афганец, новоиспеченный отец. Присел прямо на землю рядом со всеми. Отпив из пиалы, он неторопливо заговорил. Мохруй переводила.
Сына назвали Абдул, в честь вождя племени, который пригласил шурави в их уезд. Если бы не он, то многие из соплеменников не получили бы помощи, а его жена не смогла бы родить. Он благодарил от всей души шурави-духтара Искандера и его помощников за спасение жены и сына. Отныне все шурави, сидящие за этим столом, будут его братьями, а милые ханум — сестрами. Он не позволит никому обидеть своих названных братьев-сестер. Он встал и низко поклонился всем сразу. Потом он хлопнул в ладоши. Появилась пожилая афганка, она несла вниз головой связанную за лапки курицу. Птица терпеливо сносила такое положение, лишь закатывала свои куриные глаза. Женщина подала пленницу своему зятю, тот протянул курицу Невскому: «Бакшиш (подарок)». Это было понятно и без перевода. Возможно, это было последнее их богатство. Но отказываться нельзя, иначе обидишь хозяев. Старший лейтенант принял курицу, перевернул ее как подобает, посадил на руки. Курица тут же, в знак благодарности, обгадила «благодетеля». Это рассмешило всех, включая пожилую афганку, которая бросилась на помощь врачу, пытаясь помочь стереть «кучку» с одежды.
Тут и последовал ответный «бакшиш». Один из солдат развязал свой рюкзак, с которым не расставался все это время. Оказалось, что многоопытный майор Крапивец предвидел это и собрал в подарок несколько банок с говяжьей тушенкой, с рисовой кашей, с рыбными консервами, со сгущенным молоком, с консервированным маслом и сыром, несколько пачек с сахаром и чаем. Пока шурави молча выкладывал все эти дары на ковер, афганцы прямо застыли, не шевелясь. Две булки хлеба последними появились на свет из, казалось, бездонного мешка солдата.
— Это вам от всех шурави, — произнес улыбающийся разведчик, довольный произведенным эффектом. Мохруй перевела.
Старик афганец буквально «повалился в ноги». Его долго пытались поднять. Наконец, всунули ему хлеб, он тут же поднялся, продолжая кланяться и прижимая хлеб к груди. Молодой афганец крепко пожимал всем руки, непрерывно повторяя: «Ташакор, дохтур, ташакор, спасибо!» Для них это было настоящее богатство. Теперь они не пропадут с голода. Будет чем накормить молодую маму, а она сможет накормить молоком сынишку.
Пора было возвращаться. Все поднялись, поблагодарили за угощенье, помахали на прощанье и тронулись в обратный путь. От проводов старика-афганца отказались, разведчики уверяли, что хорошо запомнили дорогу. Невский передал свою курицу разведчику, который больше всех подсмеивался над ним — пусть теперь сам несет и мучается. Александр несколько раз оглянулся. У разбитого дувала по-прежнему стоял старик афганец, прижимая к груди две булки хлеба. Кажется, по щекам его текли слезы.
