Владимир Новиков - Накануне и в дни испытаний
Верно. В битву за Берлин мы бросили столько боевой техники, вооружения и боеприпасов, сколько ни в какое другое сражение. Наше превосходство оказалось так значительно, что враг не выдержал и двух недель боев, хотя обладал еще большим количеством живой силы и техники, равным почти армии вторжения, что была брошена на нашу страну в начале войны. Кто-то тогда сказал: "Бедные пушки, и как это они все выдерживают".
Николай Дмитриевич Яковлев заслуживает как военачальник и как личность большого уважения. Он проделал в войну громадную и исключительно важную работу и помог создать необходимые условия для успешной деятельности важнейших отраслей оборонной промышленности. И после войны он был на высоте положения. Помимо того что Н. Д. Яковлев сделал в войну, он еще написал хорошую книгу, которую назвал "Об артиллерии и немного о себе". О себе он действительно написал немного, что свидетельствовало об исключительной его личной скромности. Зато была большая взыскательность автора к себе. Николай Дмитриевич не скрывал и своих ошибок, просчетов.
"Не могу не отметить такого прискорбного факта, что наши войска были довольно плохо обеспечены таким, например, оружием, каким являлся у немцев фаустпатрон, - пишет Н. Д. Яковлев. - А ведь он прекрасно зарекомендовал себя в противотанковой борьбе. Буду самокритичен: ГАУ, а следовательно, и я, как его начальник, не проявили должной настойчивости, чтобы доказать боевую ценность подобного рода противотанковых средств".
И далее он излагает, как в 1942 году у нас появилась так называемая шомпольная граната. Дальность стрельбы ее была невелика, да и точнасть попадания невысокой. Однако именно в этой гранате нужно было увидеть то направление, которое при соответствующей доработке могло привести к созданию мощного противотанкового средства. Однако весь ход обсуждений, проходивших в Ставке едва ли не с первых недель войны, сводился к скорейшему созданию прежде всего противотанковых ружей. Осенью 1941 года было принято решение в кратчайшие сроки наладить производство трофейного 7,92-мм немецкого противотанкового ружья. И это было сделано, несмотря на труднейшее положение в нашей промышленности.
Одновременно появились и отечественные 14,5-мм противотанковые ружья. И хотя по весу они значительно превосходили немецкие, зато по калибру патрона, да и по дальности прямого выстрела, по эффективности поражения цели оказались гораздо лучше гитлеровских. Затем пошли рассуждения о ценности подкалиберных и кумулятивных снарядов, дававших возможность советской артиллерии на сравнительно больших дальностях вести борьбу с фашистскими танками. Но все это было не то. Такие снаряды являлись хорошим боеприпасом, но речь должна была идти о более мощных средствах ближнего боя.
В ГАУ не нашлось активных сторонников таких средств противотанковой борьбы, как фаустпатрон. Считалось, что коль скоро в войсках из-за малой дальности не пользуется популярностью даже 50-мм миномет, то зачем создавать наряду с ПТР еще что-то. К тому же есть и противотанковые гранаты.
"В итоге у нас так и не было создано оружие, подобное тому, которое имелось у противника, - заключает Н. Д. Яковлев. - А ведь враг, повторяю, очень эффективно, особенно в последние месяцы войны, применял фаустпатроны и против танков, и в боях в населенных пунктах. Конечно, ссылки на кого-либо теперь, спустя десятилетия после окончания войны, надо признать несостоятельными. В первую очередь ГАУ и я, его начальник, не проявили в данном случае должной предусмотрительности, дальновидности".
Истина требует признать, что в ошибках, которые, по признанию Н. Д. Яковлева, допустило ГАУ, есть и наша доля вины. Не менее, чем работники Главного артиллерийского управления, Наркомат вооружения призван был следить за уровнем оснащения нашей армии. Так что ошибки ГАУ - это ошибки и Наркомата вооружения, ошибки его руководителей.
Но вернемся к приемке боевой техники и вооружения в годы войны. Не только я один сделал в период войны вывод: если хочешь гарантировать выпуск добротной продукции, ее окончательная оценка не должна зависеть от завода. Приемом военной техники обязаны заниматься люди, которые не подчиняются заводам и наркомату. Тяжелее работать? Да, тяжелее. Но только тогда может быть порядок. Ведь на руководителей заводов и предприятий, и не только военных, всегда давит план, желание добиться, чтобы коллектив был передовым, получал премии, награждался переходящими знаменами или орденами. Эти чувства понятны. Однако существуют высшие интересы, и этим интересам должно быть подчинено все.
В годы войны директор одного из крупнейших артиллерийских заводов, пользуясь своими широкими связями в правительстве, добился без посредничества наркомата ликвидации военной приемки на заводе, взяв всю ответственность за качество изготовляемых пушек на себя. Результат: продукция постепенно стала как бы хиреть, на нее пошли рекламации. Через некоторое время директор сам попросил вернуть на завод военпредов. Хотя это был человек, который не любил менять свои решения.
На арсеналах и базах ГАУ происходила и производственная работа. Это касалось комплектации боеприпасов - за исключением патронов и снарядов малых калибров. С разных заводов сюда привозили элементы снарядов: гильзы, взрыватели, заряды, капсюли и тому подобное, а работники арсеналов и баз, в основном женщины, под руководством военпредов собирали боеприпасы до полной готовности. Нелегкое, опасное дело. Но и работницы, и те, кто трудился в годы войны на базовой и арсенальской приемке, хорошо справлялись с возложенными на них задачами.
Будучи в руководстве наркомата, выполняя те или иные поручения наркома, я имел возможность соприкасаться не только с Главным артиллерийским управлением, приемкой Военно-Воздушных Сил, но и со многими отделами, входившими в наш наркомат, бывать, как уже знает читатель, на многих заводах, участвовать в решении вопросов, которые касались не только стрелкового и авиационного оружия. Поэтому в своих воспоминаниях я показал работу и других отраслей вооружения. Хотел бы кое-что добавить тут в целом о стиле работы нашего наркомата, тех людях, которые стояли у руля производства вооружения, обстановке, в которой мы жили и трудились.
В коллегию наркомата входили все заместители наркома во главе с наркомом. Коллегии проводились регулярно по понедельникам. Д. Ф. Устинов обычно избегал названия "коллегия", называя ее заседанием, совещанием с заместителями наркома. Однако на такие совещания приглашались все необходимые начальники главных управлений и отделов, а также (в зависимости от вопроса) директора заводов, главные конструкторы, начальники строительных трестов и другие лица, которые были нужны при обсуждении.
