Владимир Новиков - Накануне и в дни испытаний
Распределяя вооружение между фронтами, начальник Главного артиллерийского управления не зависел от военных чинов. Таким правом наделил его Верховный Главнокомандующий, заявив, что "если вы будете всех слушать, то вас быстро растащат". Поэтому отступить от плановых поставок фронтам даже в небольших количествах по чьей-либо просьбе ГАУ не могло. Лишь на последнем этапе войны, когда в вооружении создались значительные запасы, начальник Главного артиллерийского управления мог сам решить часть каких-то запросов.
Основными поставщиками вооружения и боеприпасов армии были наш наркомат во главе с Д. Ф. Устиновым, Наркомат боеприпасов во главе с Б. Л. Ванниковым и Наркомат минометной промышленности во главе с П. И. Паршиным. Не преувеличу: успехи в работе названных отраслей в значительной степени связаны и с деятельностью Главного артиллерийского управления, во главе которого стоял Н. Д. Яковлев. Яковлев установил хорошие отношения со всеми наркомами. А с Дмитрием Федоровичем Устиновым у них сложились и чисто дружеские отношения, хотя это не бросалось в глаза.
Николай Дмитриевич Яковлев, начиная с молодого возраста, более двадцати лет прослужил в артиллерийских частях и штабах, прежде чем стал начальником ГАУ. А стал он им буквально за три дня до начала войны, сменив на этом посту маршала Г. И. Кулика. До этого Н. Д. Яковлев командовал артиллерией Киевского Особого военного округа - самого крупного в стране. Николай Дмитриевич был старше многих из нас.
Хотя генерал Н. Д. Яковлев был человеком обаятельным, но вопросы перед наркомами ставил прямо. Например, противотанковое ружье Симонова не выдержало намеченного числа выстрелов - надо обсудить, как быть. Обсуждение беспристрастное - ведь надо докладывать в Ставку, а это можно сделать лишь тогда, когда есть собственное мнение. Виднейшие конструкторы нередко присутствовали при обсуждении тех или иных вопросов. И мы, прежде чем идти к Николаю Дмитриевичу, собирались вместе, чтобы наметить предстоящий разговор с начальником ГАУ, выработать свои рекомендации и предложения. Встречался Яковлев не только с наркомами, но и с их заместителями, с широким кругом специалистов. Рассматривал вопросы всегда по-деловому, без суеты и поспешности.
С наркомами он вел себя как человек, который не считался, кто к кому должен приехать. Вместе с Дмитрием Федоровичем в своем или в его кабинете обсуждал текущие и перспективные планы, чтобы затем обратиться в ГКО или Ставку. Иногда что-то не получалось. К примеру, новую пушку разрабатывали с расчетом на пять тысяч выстрелов, а она была надежна до четырех тысяч, дальше нет-нет и случалась поломка какой-либо детали, менялась точность стрельбы и т. д. Новая пушка очень нужна армии, а вот не тянула до заданной живучести. Тогда, собрав конструкторов и выслушав их, решили просить правительство дать согласие на приемку и поставку пушек в войска с указанием живучести в четыре тысячи выстрелов, но с обязательством добиться пяти тысяч выстрелов в течение последующих четырех-пяти месяцев.
Совместно с Д. Ф. Устиновым и представителями Госплана СССР начальник ГАУ готовил решения по росту выпуска вооружения и боеприпасов. Готовил не один день, а сидел, как и все, до изнеможения.
Я часто ездил к Николаю Дмитриевичу, чтобы, например, получить его разрешение удлинить срок испытаний пулеметов или автоматов либо представить опытный образец несколько позднее. Нарком, как правило, не любил говорить с ГАУ о каких-либо оттяжках или поблажках.
- Сам затягиваешь дело, сам и хлопочи, - обычно заявлял он.
Случаи такие были, конечно, редкими и не всегда по нашей вине, но встречались с Яковлевым мы. Однако так просто не поедешь к нему. Я не знал человека, который бы был так занят в войну, как начальник ГАУ. Поэтому всегда просишь наркома:
- Дмитрий Федорович, позвони Николаю Дмитриевичу, чтобы меня принял.
Звонит:
- Николай Дмитриевич, прими Владимира Николаевича, есть вопрос, который без вас решить не можем.
Обычно Яковлев спрашивал:
- До завтра терпит?
Если вопрос терпел, он просил:
- Тогда пусть приезжает завтра к одиннадцати утра, в это время сверху меньше треплют.
Заходишь к этому среднего роста, лысоватому, с большими умными глазами и приветливой улыбкой человеку в генеральской, а в последующем маршальской форме и немного робеешь. Но Николай Дмитриевич сразу упрощал обстановку:
- Ну как, Владимир Николаевич, отодвигать что-нибудь будем или придвигать?
Скажешь:
- Николай Дмитриевич, с пулеметом Горюнова до шести тысяч выстрелов еще не дошли. Сейчас надежно держим четыре тысячи. Дайте месяц срока - доведем.
- Давайте условимся так, - отвечает, - даю вам полтора месяца, но чтобы в следующий раз встречались уже по другому вопросу, а не по этому. Как?
- Спасибо, Николай Дмитриевич.
Дальше поинтересуется, как идут остальные дела в стрелковом и авиационном вооружении. Обязательно спросит:
- Дома все в порядке?
Всегда от него веяло какой-то человеческой теплотой. Уходишь - как будто поговорил с хорошим другом и товарищем.
Он в нас верил. И мы в него верили. Знали, что начальник ГАУ, если надо, и твою вину возьмет на себя, а тебя под удар не поставит. Он весь был как бы пронизан духом товарищества. Это ему, конечно, не мешало нажимать на нас, когда было надо. В таких случаях звонил сам:
- Владимир Николаевич, увеличивай выпуск винтовок. Еще три недели жду, а потом на тебя твоему же наркому нажалуюсь.
Как говорят, разобьешься в доску, а через три недели необходимое количество винтовок дашь.
Встречи с Николаем Дмитриевичем Яковлевым были не только нужны, но и полезны нам еще в том, что он ориентировал нас в обстановке, говорил о предстоящих делах на фронте, объяснял, почему нельзя сбавлять производство вооружения, которого, как мы со временем стали чувствовать, вполне хватает.
Вспоминаю одну из встреч с Николаем Дмитриевичем уже во второй половине войны.
- Теперь наша армия наступает, вроде бы потери в вооружении должны быть поменьше, - заметил я. - Не считаю новых и новейших образцов, которые мы обязаны создавать при любых условиях, но вы нажимаете и на те виды оружия, которые мы долгое время даем уже в огромных количествах.
Улыбнувшись, Николай Дмитриевич ответил примерно следующее. Каждая новая операция, которая гарантированно должна заканчиваться успешно, начинается с артиллерийской подготовки и обработки расположения врага самолетами, а затем сопровождается и артиллерийским наступлением. Надо, чтобы наши потери в людях были как можно меньше. Вот и ведем огневой вал от переднего края обороны врага до его глубинных районов, не давая врагу подбросить подкрепления, а иногда и отрезая путь к отступлению. А ведь только на одну операцию расходуются десятки тысяч вагонов с боеприпасами. Это напряжение должны выдерживать и пушки, пулеметы, другое оружие.
