Иоанн Кронштадтский - Дневник. Том IV. 1862. Душеполезные наставления. Познай самого себя
Публикуемый дневник, как предыдущие и последующие, в значительной своей части и содержит эти «благодатные мысли и чувства», которые в 1893 1894 гг. войдут в состав названной выше и вскоре ставшей знаменитой книги. Упоминаются в дневнике и очередные замыслы: например, отец Иоанн намеревался составить и издать «во славу Божию» «Сборник душеполезных статей» (с.13) и «статьи о молитве» (с.11).
В дневнике обращают на себя внимание записи, связанные с пастырскими обязанностями священника вообще и с стремлением отца Иоанна стать «истинным пастырем». Особенно замечательна одна, которая во время ее появления в дневнике еще не носила личного характера, хотя внешне воспринимается именно так. И тем не менее, эта запись — четкое определение самого понятия «истинный пастырь», каковым, по мнению отца Иоанна, может стать только священник, полностью посвятивший себя «пользе общей», и каким стал впоследствии он сам. Не случайно эта запись спустя годы обретет другую форму — уже лишенную дневникового характера. Вот ее текст: «Истинный пастырь и отец своих пасомых будет жить в признательной памяти их и по смерти своей: они будут прославлять ого, и чем меньше он будет заботиться о своем прославлении здесь, на земле, при своих усердных трудах во спасение их, тем больше просияет слава его по смерти: он и мертвый будет заставлять их говорить о себе. Такова слава трудящимся на пользу общую» (Моя жизнь во Христе. — Полн. собр. соч. Т. 5. С.123). А в 1862 г. запись выглядит так: «Если я буду истинным пастырем и отцом вашим, то нанеред знаю, что буду жить в признательной памяти вашей и по смерти моей и вы будете прославлять меня, и чем меньше я буду заботиться о вашей о мне славе здесь — на земле — · при своих усердных трудах во спасение ваше, тем больше просияет слава моя по смерти: я и мертвый буду заставлять вас говорить о себе. Такова слава трудящимся на пользу общую» (наст, том, с. 104). В качестве иллюстрации к упомянутым в этой записи «усердным трудам во спасение» паствы можно привести набросок обращения к говеющим (каст, том, с. 97) или то, как отец Иоанн подходил к подготовке очередной, даже рядовой проповеди. «Когда собираешься писать проповедь, — замечает он, — весь сосредоточься в своем предмете, весь отдайся ему. А для этого непременно установи определенный предмет, о котором тебе говорить, и обозри его со всех сторон, чтоб представить его по возможности так, как он есть» (наст, том, с.448). Или к уроку в училище или в гимназии: «К преподаванию Закона Божия надо приготовиться ничем не меньше как и к совершению Таинства, ибо обучение есть тоже Божие таинство. Преподавать надо от всего сердца, со всем усердием, как стараемся молиться от всего сердца» (наст, том, с.308).
Зафиксированы в дневнике и случаи исцелений по молитвам (случай с брандмейстером Василием Ивановичем и двумя младенцами — Павлом и Ольгой — с.357–358). Присутствует здесь и тема сложных отношений отца Иоанна с протоиереем Павлом Трачевским (см. об этом: Св. прав. Иоанн Кронштадтский. Дневник. М., 2005. T. III. С.685–686), которому он «рекох злая в лицо» (наст, том, с.73), но которому отдает должное («…он прост, добр, спокоен <·..·> Если препятствует кому–либо <…> получить отличия, то на это негодовать не должно: он — начальник и имеет, вероятно, на это достаточные причины». — Там же, с.223).
И конечно же, как и в других дневниках, в настоящем немало записей личного характера; среди них особенно выделяется одна: это благодарственное обращение ко Господу, представляющее по сути своей краткую автобиографию: от появления на свет от «добрых и благочестивых родителей» — к становлению, за которым наблюдали «добрые, попечительные и умные начальники и наставники»; упоминаются здесь и случаи неоднократного избавления от «болезней, нужд и бед» и даже от смерти. А главное, отец Иоанн возносит хвалу Господу за саму возможность священства — «сего равноангельскаго на земли служения и предстояния с Херувимами у страшна го Престола Твоего» (с.509–510).
И как в предыдущих дневниках, немалое место среди личных записей в этом дневнике занимают записи, связанные с обстоятельствами совместной жизни отца Иоанна с многочисленной семьей жены («домашних», «домочадцев» или «ближних»). До сих пор считалось, что выпускник Духовной академии Иван Сергиев, определенный в 1855 г. младшим священником в штат Кронштадтского Андреевского собора, «получил для жительства с матушкой Елизаветой Константинов ной квартиру на втором этаже дома причта» (Священник Геннадий Веловолов. Святая квартира // Обретение портрета. Святой праведный Иоанн Кронштадтский. М., 2001. С.47). Подтверждается это вроде бы и следующей архивной записью: «Заштатный прот. Константин Петров Песвицкий, 70 лет, с дочерью Анной (21 год) получает квартиру и содержание 100 руб. в год от свящ. сего собора Иоанна Сергиева» (ЦГИΛ СПб., ф. 19, on. 113, д. 2117, .м. 24 об.). Как известно, на втором этаже этого дома причта были всего две квартиры, которые по традиции предоставлялись настоятелю и ключарю собора (там же). Известно также, что священник, оказывавшийся за штатом (в данном случае ключарь К. П. Несвицкий), должен был освободить квартиру, которая переходила поступившему на его место, но логике вещей, новому ключарю. И хотя священник Иоанн Сергиев станет в свое время и ключарем (в 1876 г.), и настоятелем (в 1895 г.) собора, занимает он квартиру ключаря сразу же, в 1855 г. (В настоящем дневнике читаем: «Ты поступил в чужой дом, который сделался для тебя отныне своим чрез жену, взятую тобою из этого дома». И далее: «Все тебе дал отец земной (т. е. К. П. Несвицкий. — Ред.): дочь, место, жилище…» — с. 118 и 414). Очевидно, таким было решение соборного начальства: вопреки правилам, квартира была передана молодому священнику, и только благодаря этому семья Несвицких в полном составе (а не только отец с незамужней дочерью Анной) осталась в ней. Но это же вызвало недовольство кого–то из «сослуживцев», претендовавших на освободившуюся было квартиру. И тогда становится понятной следующая запись на страницах одного из предыдущих дневников: «Тяжелым искушением для слабой моей воли посетил меня Господь мой, чтобы поставить на вид ложь и обман притесняющих меня лишением квартиры сослуживцев; я дол жен был отправиться в Петербург в сильную оттепель, когда ненадежный лед мог обрушиться под ногами лошади. <… > Составив просьбу в Петербурге, я подал ее Преосвященному викарию. Но удовлетворительного ответа в то же время не дож дался. <… > В это время скорбь так сдавила мое сердце, что слезы мои катились ручьями…» (наст, изд., т. 1, кн. 2–я, с. 402). Ответ в конце концов оказался благоприятным, — и отец Иоанн прожил в этой квартире до конца своей земной жизни. Хотя долгие годы, вплоть до начала 1880–х гг., в семье происходили «вражды, нестроения, домашние неурядицы» (наст, том, с. 118), с которыми связано большинство личных записей и в настоящем дневнике и в предыдущих и которые объяснялись не только причинами материального характера (см., например, записи о пребывании в семье в 1861 г. матери отца Иоанна — наст, изд., т. II, с.245). Вот лишь некоторые из них: «Ты не терпишь танцев и курения табаку гостями в своей квартире («гости» — это и братья Несвицкие, и их знакомые, и знакомые сестер. — Ред.), а Владыка что терпит от людей в мире… С людьми жить — как не научиться терпеть равнодушно их беспорядки?» (наст, том, с.32); «Благодарю Тебя, Господи Боже милости, щедрот и человеколюбия, яко <…> маловерную и хладную молитву мою о супруге моей, в опалении врага бесплотного бывшей, услышал еси…» (там же, с.283); «Если чужим подаешь милостыню, то не тем ли паче своим, кои от одной утробы с твоею женою?» (там же, с. 495).
