Лина Войтоловская - Мемуары и рассказы
Алексей Иванович подхватил его под брюшко, почувствовал, как под рукой поспешно колотится щенячье сердце, уложил к себе на колени. Щенок повозился, устроился поудобнее. И тот час же заскулил второй, пришлось взять на руки и его. Они потолкались немного и вскоре преспокойно уснули.
Солнце ушло за дом. На крыльце стало совсем прохладно. Щенки сладко посапывали во сне; незаметно вместе с ними задремал и Алексей Иванович.
Проснулся от возгласа Анны Николаевны:
– Глянь, Сень, а у нас гости! Здравствуйте, Алексей Иванович! Очень мы рады вам!
Алексей Иванович смущенно поднялся, неловко ссадив на землю щенят.
– Извините великодушно! Мы тут немного поспали…
– Устали? – спросил Семен Николаевич. – Отдыхайте, отдыхайте. Пока помоемся, самовар закипит.
– Я быстренько, только переоденусь, – сказала Анна Николаевна. – Мы все в пыли, как в песке. С пяти утра на участке копались. Жара, а деревца наши по их летоисчислению еще моложе этих щенят. За ними глаз, да глаз, как за новорожденными…
– Как это – по их летоисчислению?
– А так, – уже из сеней крикнула Анна Николаевна. – Каштаны ведь живут до тысячи лет! А нашим только пятый пошел. Вот и считайте…
– Тысячу лет!
На крыльцо вышел освеженный, уже в чистой, белой рубахе Семен Николаевич. Провел рукой по влажным волосам, сказал:
– Хорошо!
И обратившись к Алексею Ивановичу, спросил:
– Удивляетесь?
– Завидую!
– Ну, нет, я бы не хотел столько жить! Хлопотно, – засмеялся хозяин.
– Признаться, многовато… Я думал – это саженцы дубков.
– Не саженцы, сеянцы.
– Это что – конский каштан?
– Не конский! У него плоды несъедобные, он декоративный. Этот – съедобный, южно-европейский. Он не только плоды – древесину дает великолепную, крепкую и красивую. Только мы с Анной от этих подарков уже не дождемся. Если, конечно, не собираемся жить до ста. Первая наша плантация, пожалуй, лет через десять-пятнадцать выдаст, что полагается…
– Эй, мужики! – крикнула Анна. – Самовар скипел. И яичница готова. Скорее, а то остынет…
Разговор за столом как-то не очень клеился; Алексей Иванович заметно нервничал, на вопросы отвечал односложно, наконец, и вовсе замолчал. Задумавшись, он не отводил глаз от вытянутых по столу рук Анны Николаевны.
Может быть, когда-то они и были красивы, но сейчас это были тяжелые, рабочие руки немолодой, усталой женщины.
Заметив, куда так пристально смотрит гость, она смутилась, хотела, было убрать руки, но вдруг поняла, что Алексей Иванович не видит ни ее рук, ни ее саму, ни вообще ничего, что его в данную минуту окружает. Все трое молчали. Было очень тихо. Слышно было только, как далеко в лесу назойливо и тревожно стрекочет сойка.
Поежившись, как от холода, Анна Николаевна негромко сказала:
– Скажите, наконец, Алексей Иванович, что вас тревожит? Может, мы с Сеней что и присоветуем, а?
Алексей Иванович дрогнул, растерянно усмехнулся.
– Что тут можно присоветовать? Я сам должен…
– И все же. Иногда человек поговорит с кем-нибудь, и легче на душе станет.
– Да говорить-то я не мастер… Может, я лучше нарисую?
– Нарисуете? – удивилась Анна. Ну, что ж, Сеня, принеси, пожалуйста, пару листов бумаги. И фломастер где-то есть.
Расчистив место на столе, Алексей Иванович несколько минут что-то быстро и сосредоточенно рисовал, покрывая бумагу резкими, четкими линиями. Кончил. Сказал:
– Вот. Садитесь-ка поближе, я объясню.
– Что это? – спросила Анна.
– Ну, неужто не видите? Это город! Весь город в целом. Построенный по единому проекту. Ясно?
– Ну, не совсем…
Алексей Иванович, не отвечая, продолжал брать один листок за другим, набрасывая на них здания, площади, дома.
Красиво, – наконец задумчиво произнесла Анна. – А это что? Театр?
– Вот молодец! Догадалась! Конечно, театр. На центральной площади будущего города…
– Вот бы окружить эту площадь двойной аллеей розовых каштанов. А? Представляете – весной они все зацветут? Тысячи розовых каштановых свечей! И ни одной машины сюда не пускать! Тишина! А как пахнет все!
– Мечтательница ты у меня, Аннушка! – засмеялся Семен Николаевич.
– А что? Разве плохо?
– Замечательно! Замечательно! – повторил Алексей Иванович.
И тоже засмеялся.
– Смотрите же, – продолжал он. Это речной вокзал. Правда, красиво? Город будет спускаться террасами прямо к реке…
– А вокруг домов вишневые и яблоневые сады, да? – перебила Анна. – Господи, какие счастливые будут люди, что поселятся в таком городе!
– Верно?
И вдруг Алексей Иванович осекся, вроде как бы сразу постарел.
– Не будет этого города, – тихо сказал он. – Не будет… Я думал, они позвали меня сюда, чтобы начать строить, а они…
И он замолчал.
– Да кто они? Объясните, – спросил Семен Николаевич. – Я что-то не пойму…
– Не знаю, не знаю… может быть, они в чем-то правы…
Алексей Иванович задумался на минутку и вдруг решительно возразил самому себе:
– Нет, нет! Ерунда! Ваза, изваянная две тысячи лет назад, сохранилась! И тончайший рисунок на ней! Да мало ли осталось великолепных вещей, сработанных еще рабами Рима… И более древних! Прекрасных! А что сохранит для будущего наша цивилизация? Нет, я что-то не то… не туда…
Он замолчал, выжидательно глядя на своих слушателей, словно веря, что они вот тут же, сейчас разрешат все его недоумения. Но они молчали, стараясь понять, о чем, собственно, речь, что так волнует их гостя.
– Простите, – тихо сказал Алексей Иванович. – Если вам… если вы позволите, я… мне хотелось бы вам объяснить… рассказать.
– Мы вас об этом сразу попросили, – отозвалась Анна Николаевна. – Говорите. Мы слушаем…
…Солнце уже зашло за лес, когда Алексей Иванович кончил свой рассказ.
– И вы… согласились? – возмущенно воскликнула Анна Николаевна.
– Нет! Нет, конечно… Но я вот о чем… я хочу сказать, что я… мне ведь уже семьдесят второй. Поймите… я ведь никогда не увижу моего города… Даже если они согласятся, не впихивать в него уже построенный ими жилой массив, я все равно рискую не увидеть всего, что задумал…
– Погодите…
– Нет, нет, я же понимаю, что миллионы, потраченные на эти дома, нельзя выбросить на ветер! Я прекрасно это понимаю! Ведь я всю жизнь сам строил дома, дома… и люди ждали, когда смогут в них поселиться… Я все, все понимаю… Но я… я тоже всю жизнь мечтал о своем городе…
– Подождите, Алексей Иванович, – перебила его Анна, – я хочу спросить… Может, я, конечно, ничего не понимаю! Но почему нельзя строить ваш город где-нибудь не там, где уже что-то построено, а на новом, чистом месте?
– Господи! Так я же именно об этом и толкую!
