Николай Полетика - Вoспоминания
Огромная волна арестов прокатилась в эти месяцы не только по Ленинграду, но и по всей стране. Хватали тысячами – арестовывали всех, кто был на заметке в НКВД. В январе 1935 года был арестован мой хороший знакомый – писатель А.Г.Лебеденко, автор романа «Тяжелый дивизион». (Он был выпускающим ночным редактором «Ленинградской правды» и вместе с писателями М.Л.Слонимским и Евгением Шварцем редактировал журнал «Ленинград», издававшийся «Ленинградской правдой» в 1923-1926 годах). В 1924 году А.Г.Лебеденко был корреспондентом «Ленинградской правды» в первом советском перелете Москва – Пекин.
21 января 1935 года как-то таинственно, скоропостижно скончался Куйбышев. В мае-июне 1935 года из всех библиотек Советского Союза были изъяты сочинения Троцкого, Зиновьева, Каменева, Преображенского. 25 мая было распущено «Общество старых большевиков», а 25 июня 1935 года – «Общество бывших политкаторжан», возражавшее в двадцатые годы против приема Сталина в число своих членов.
Так погибали «винтики» советского механизма. Но в первой половине декабря 1934 года грянул первый гром: были арестованы ближайшие соратники и помощники Зиновьева в Ленинграде – Евдокимов и Бакаев. 16 декабря в Ленинграде были арестованы сам Зиновьев, Залуцкий, Куклин, Сафаров, в Москве – Каменев и другие. 16-16 января 1935 года все они, вместе с 14-ю более мелкими соратниками бьши приговорены к разным срокам заключения – от 5 до 10 лет. В конце января 1935 года верхушка ленинградского НКВД – Медведь и другие – получила очень легкое наказание – всего от двух до пяти лет тюрьмы. Их берегли как свидетелей для подготовляемых «показательных процессов». Они бьши казнены лишь в 1937 году.
Обыватель впал в панику. Он не знал, что следует думать и что нужно говорить. Волна доносов пронеслась по всей стране, особенно по партийным собраниям, на которых происходила проверка, точнее, повторная чистка членов партии. Первая капитальная чистка партии началась в 1933 году, и в этом году было вычищено 800 тысяч членов и кандидатов в члены партии;
в 1934 году – еще 340 тысяч. В первую очередь шла расправа со старыми большевистскими кадрами. Партия стала клубом для подхалимов генеральной линии, для бессовестных доносчиков и наглых карьеристов. В конце 1935 года основная чистка бьша объявлена законченной, но немедленно после этого была объявлена «проверка» партийных билетов.
После сталинской чистки и проверки партия стала уже иной, отличной от старой партии большевиков, созданной до 1917 года. Это была новая, сталинская партия. Она еще цеплялась за марксистские и ленинские догмы, но уже мало верила в них. Основным теоретиком и создателем партийных догм стал Сталин.
Речи Сталина и его адъютантов, вопли газет о «бдительности», о «гнилом либерализме» заставляли каждого дрожать за свою шкуру. Какая-либо связь или продолжение знакомства с арестованным другом или приятелем немедленно обрывалась. Этого требовали секретные инструкции ЦК ВКП(б) и самого Сталина. За «связь с врагами народа» можно было не только вылететь из партии, но и попасть в тюрьму или в ссылку.
Террор тридцатых годов ударил и по нашей семье. Жертвой его стал мой брат Юрий. Его катастрофа может служить яркой иллюстрацией нравов и практики «большого террора».
После смерти А.М.Горького в июне 1936 года, ареста секретарей Горького и его ближайших сотрудников любимый журнал Горького «Наши достижения», где Юрий печатался несколько лет, был закрыт. С закрытием этого журнала моральное и материальное положение Юрия ухудшилось.
В 20-е годы Юрий печатал свои фельетоны и очерки в газетах «Правда» и «Труд», а литературные статьи и рецензии – в вечерке «Красной газеты» и в журнале «Русский современник», это его особенно ценил Е.И.Замятин. Но в 30-е годы писать так свободно и так остро, как могли еще писать в 20-е годы, было невозможно. Критика не допускалась. Нужно было хвалить и умиляться, восхищаться и хвалить. Юрий стал писать очерки для «Наших достижений». Горький их охотно печатал, несмотря на то, что Юрий критиковал некоторые методы, посредством которых достигались успехи.
В «Красной вечерке» перестали печатать литературные, театральные и кинорецензии Юрия. Он хвалил то, что не позволялось хвалить, и порицал то, что от него требовали хвалить. Юрий стал работать корректором в редакции газеты «Смена» (газета ленинградского комсомола) и печатал иногда в ней свои очерки. Присяжными и штатными очеркистами «Смены» была публика малоинтеллигентная, не блиставшая литературными способностями. Редакция «Смены» браковала их очерки и заказывала их Юрию.
Юрий был менее осторожен, чем я. Увлекшись, он мог сболтнуть что-либо такое, что могло быть поставлено ему в вину. В 30-е годы было достаточно одного неосторожного слова, чтобы попасть в тюрьму или в ссылку. Так случилось с Юрием и его напарником по корректорской работе в «Смене» Долматовым. Осенью 1936 года, после окончания процесса «троцкистскозиновьевского центра» (Зиновьева, Каменева и др.), очеркисты «Смены» задали моему брату вопрос:
«Как вы думаете, Юрий Павлович, почему эти злодеи так долго могли быть на свободе, могли строить заговоры, заниматься шпионажем? Почему Ягода, глава НКВД, своевременно не арестовал и не обезвредил их?»
Юрий, не предвидя ловушки, брякнул: «Вероятно, потому, что сам Ягода был в этой компании». Напарник Юрия по корректорской работе в «Смене» Долматов подтвердил мнение Юрия: «Если бы Ягода не был в этой шайке, они давно были бы арестованы и казнены».
«Слово» было произнесено, и его оказалось достаточно. Был ли этот вопрос Юрию и Долматову задан очеркистами по поручению органов НКВД или они задали его по своей собственной инициативе, ни брату, ни Долматову выяснить не удалось. Затем началось «дело»: очеркисты немедленно подали на Юрия и Долматова донос «в органы», и дело сразу приняло серьезный оборот. Редакция «Смены» немедленно уволила Юрия и Долматова с работы и предупредила их, что они будут преданы суду.
В тот же день в 10 часов вечера Юрий и Долматов явились ко мне на квартиру под тайным наблюдением, как выяснилось впоследствии на суде, агентов НКВД.
Тут я впервые узнал от брата, в чем дело. Он и Долматов спрашивали меня, что будет с ними. Я сказал, что дело серьезно и все зависит от того, отнесется ли НКВД к их мнению о Ягоде сквозь пальцы, или вопрос очеркистов был задан специально по заданию НКВД.
Тогда будет создано «дело» с судом и прочими последствиями.
Все это произошло в конце августа или в начале сентября 1936 года, когда Ягода еще находился на свободе и был наркомом связи СССР.
В ту же ночь под утро или в следующую ночь Юрий и Долматов были арестованы.
Так завязалось «дело», столь обычное и шаблонное в СССР для этих лет.
