Борис Тененбаум - Великий Наполеон
2. Австрийский генерал, принц де Линь, или, иначе, князь де Линь. Находился в составе русской армии во времена Потемкина. Знал Кутузова и известил о его втором ранении императора Иосифа в таких выражениях: «Вчера опять прострелили голову Кутузову. Думаю, что сегодня или завтра умрет». Рана была страшная и, главное, почти в том же месте, где и в первый раз, но Кутузов избежал смерти.
3. Цитируется по Е.В. Тарле, «Наполеон», том VII, стр. 354.
Сто дней
I
У В.Е. Жаботинского есть роман, построенный вокруг библейской истории о богатыре и удальце Самсоне, много лет громившем «…полки филистимские…» и попавшем наконец к филистимлянам в плен. И вот, согласно роману, собрались вместе все филистимские князья, именуемые «саранами», и спорят о том, что же им делать с пойманным. И мнения их разделились – одни стоят за то, чтобы казнить Самсона без промедления, ибо он могуч, отважен и предприимчив, и если вырвется он однажды из заточения – быть беде:
«…опасно держать такого пленника в тюрьме. Человек он необычайный, преград для него нет; если вырвется даже из каменной темницы, никто не изумится…»
Но князь, который и держит Самсона в заточении, казнить его ни за что не хочет и говорит, что «…нельзя рубить голову такому человеку; все равно как нельзя сжечь свиток, исписанный стихами, или разбить серебряный кубок критской работы…».
Наконец, после долгих споров, вносится деловое предложение: «… – Я вас помирю, – вмешался гость из Экрона. – Твои советники правы, отец и брат мой: держать этакую птицу в клетке – все равно, что разложить костер на гумне в день умолота. Но я вас помирю. Я ведь уже давно вожусь с птицами в клетках. Есть у меня на службе раб из холодного заморского края, большой искусник в обхождении с соловьями. Он им осторожно выкалывает глаза: тогда они лучше поют, а улететь не могут. Прав и саран ваш, господа вельможи: пристойно ли вам собрать на площади сволочь нашу и туземную и драть кожу с человека, с которым вы сто раз сидели за столом?..»
И после этого князья филистимские, действующие в романе, в полном соответствии с каноническим текстом Библии выкалывают Самсону глаза, но смертью не казнят и в строгом заключении не держат.
Роман Жаботинского был издан им в эмиграции и вышел впервые как отдельное издание в Берлине, в 1927 году. Соответственно, в русской литературной традиции особенно глубокого следа он не оставил, но история о Самсоне известна всякому, кто заглядывал в Библию.
И она как-то невольно приходит на ум, когда глядишь на то, как вельможи и государи (не «…князья филистимские…», конечно, а «…государи европейские…») решали судьбу императора Наполеона Первого, своего пленника. Ну, «…драть с него кожу на потеху своей и туземной черни…», конечно, никто не собирался – времена были уже не библейские и еще не тоталитарные. Вопрос стоял просто о ссылке. Ссылке – но куда? Талейран и Меттерних высказывались за суровые меры – ссылку куда-нибудь, где он будет отдален от Европы на максимально далекое расстояние и где за ним будут тщательно присматривать. У Талейрана, помимо государственных, были для такого совета и личные причины. Меттерних никакой особой вражды к Наполеону не испытывал и вообще предпочел бы такое решение, при котором на престоле Франции остался бы Наполеон Второй, но коли уж это не получилось, в интересах спокойствия предпочел бы сослать Наполеона куда-нибудь подальше, хоть в Россию, хоть в английские колонии. Англичане, собственно, так сделать и предлагали, и рассматривали свои владения на Мысе Доброй Надежды как место вполне подходящее.
Однако царь Александр I этого не позволил. Царь совершенно искренне считал своего побежденного противника опаснейшим врагом – но и гением, и человеком огромных дарований, и о ссылке его в далекие колонии не хотел и слышать.
В итоге был достигнут компромисс – за Наполеоном сохранялся его императорский титул, в качестве суверенного владения он получал остров Эльба, недалеко от побережья Италии, ему гарантировалась выплата определенных сумм на поддержание его крошечного «двора», он был волен принимать любых посетителей, а в качестве защиты от вполне возможного покушения ему разрешалось взять с собой несколько сотен своих солдат – тех, кто не пожелал оставить своего императора в беде.
Итак, 4 мая 1814 года английским кораблем отрекшийся император Наполеон был доставлен на Эльбу, и ему предоставили возможность устраиваться в его новом владении так, как он посчитает наилучшим.
II
Есть серьезные основания считать, что на Эльбе Наполеон собирался обосноваться надолго. Страшные испытания, выпавшие на его долю, оставили свой след – английскому полковнику, сопровождавшему его в качестве комиссара британского правительства, он сказал, что «…император умер…». Наполеон собирался жить на Эльбе в качестве мирового судьи и сельского государя, в качестве резиденции выбрал себе здание, в котором когда-то размещались мельницы, а потом – маленький гарнизон острова. В здании было не больше дюжины комнат, да и то только после того, как второй этаж был достроен и приведен в порядок. Делать это пришлось на деньги Полины Бонапарт, княгини Боргезе. Согласно договору, отрекшийся император должен был получать два миллиона франков в год. Но обещали это союзники, а деньги должны были поступать из Франции – и правительство короля Людовика XVIII не выделило на это ни сантима.
И нельзя даже сказать, что из какого-то особого расчета. Просто дел было невроворот, бюджет сводился с дефицитом, из-за нехватки денег все второстепенные расходы урезали «до костей» – например, расходы, связанные с сокращением армии. Увольняемых офицеров переводили на половинное жалованье, и к тому же армию надо было очистить от бонапартистов, что оказалось затруднительным делом. Наполеоновские амнистии роялистам позволили вернуться во Францию очень многим эмигрантам – например, Коленкуру. Так что достаточного количества дворян с «безупречным прошлым» на замещение вакансий не оказалось, пришлось использовать старые, еще наполеоновские кадры и в армии, и в администрации – короче говоря, до свергнутого и как бы похороненного Наполеона Бонапарта никому из близких сотрудников короля не было никакого дела. Союзные державы даже протесты подавали по поводу неисполнения условий соглашения, но, конечно, не из лояльности по отношению к «императору Эльбы», а из чистого самолюбия. Но протесты были не особенно настойчивы, и их спокойно проигнорировали…
