Георгий Мелихов - Белый Харбин: Середина 20-х
Казенный Затон находился за железнодорожным мостом, ниже его по течению Сунгари. Здесь была устроена гавань с ограждавшей ее дамбой, имелось несколько построек — церковь, школа, Народный дом (Клуб речников), мастерские судоходства дороги и их контора, дома КВЖД для служащих, полуказарма КВЖД. Другие же речники в основном жили в лежавшем выше моста Частном Затоне, где действительно с каждым годом появлялось все больше и больше построек частных жилищ и дач, хозяева которых могли и не иметь отношения к пароходствам. Но здесь же располагались дома Амурского и Восточно-Сибирского пароходств.
Улицы в Затонах проходили по подножиям намытых рекой на протяжении веков по ее низкому левому берегу песчаных и лессовых гряд, получивших название "увалы". Они носили порядковые номера и разделялись на Западные (Казенный и Частный Затоны) и Восточные (Частный Затон). В последнем их было по четыре — Восточных и Западных. Дома и дачи строились по вершинам увалов, и к началу 1925 года их было уже довольно много — как я подсчитал, около 120. Среди владельцев встречаются известные в Харбине фамилии: Р. А. Будберг, Н. И. Лаврушин, Алексей Васильевич Жоссан (Аптека), Пэн Коци, Яков Яковлевич Солянов, другие.
В свое время на территории Затона располагался Загородный сад (о котором мне, к сожалению, пока ничего не известно); в 20-х годах открылась школа; в 1924 г. построена церковь — красивая и уютная, посвященная покровителю всех путешествующих и плавающих — Святителю и Чудотворцу Николаю.
Частью Затона считался и т. н. Песчаный городок — известные и любимые многими "Пески".
Затон имел важное хозяйственное значение. Здесь, на левом берегу жители занимались сельским хозяйством и животноводством. Было, как я уже говорил, и несколько крупных заимок.
Главное же, однако, чем всегда был притягателен этот район для хар-бинцев всех возрастов, — это то, что он был любимым местом летнего и зимнего отдыха горожан — на песчаных ли пляжах на берегах Сунгари и ее островов или на ее ледяных просторах… Но эта тема требует, конечно, особого "серьезного" разговора.
Прежде всего о переправе. Ею занимались русские и китайские лодочники, работавшие на больших (русского происхождения) плоскодонных лодках (до пяти пассажиров, ни считая самого лодочника). С ранней весны и до глубокой осени они занимались перевозкой с одного берега на другой; перевоз стоил пятачок, но лодочники зарабатывали за сезон достаточно денег, чтобы безбедно прожить зиму. В те отдаленные времена среди русских лодочников было много бывших военных. Об одном из этих людей проникновенно, с оттенком грусти, написал Арсений Несмелов:
Гол по пояс. Бороденка
Отгорела и бела.
Кормит лодка — плоскодонка,
Два размашистых весла.
Где вы, унтерские лычки,
Заработанная честь?
До последней переклички
Отвечал из строя: Есть!
До последнего привала
Наготове, начеку.
Чья рука передавала
Из Полесья Колчаку?
Чья рука переносила
Через милый отчий дом?
Что за мужество и сила
В этом облике простом…
Эти руки, эта лодка,
Трудовые пятаки,
Марширующие четко
Волны Сунгари-реки…
Тянет, тянет давний омут,
Огневой водоворот:
Нет ни Родины, ни дома,
А война еще — еще зовет!
Машет всхлестом алых зарев,
Хлынув памяти в глаза…
Полно, воин государев, —
Не Российская гроза!..
Не сибирская зарница
Кличет славу и беду, —
Перевернута страница
В девятнадцатом году.
Та страница в злую полночь
Перечеркнута судьбой.
Льются годы, годы-волны
Заливают нас с тобой!..
Постепенно русские лодочники уступили свое место китайцам, ставшими монополистами сунгарийских пассажирских перевозок.
О, эти незабываемые харбинские китайские лодочники! Они группировались толпами на пристани у главных ведущих к реке улиц — Китайской и Артиллерийской, а также у Яхт-клуба и поселка Ченхэ (Чжэнъян-хэ), откуда вели водные пути на популярные в то время Крестовский и Понтонный (Солнечный) острова, к "Шарикам", даче Солянова ("Соляна") и другим в Затоне. Они зазывали пассажиров еще издали, на подходе к набережной, приглашали, тянули за рукав в свои лодки. А когда вы спускались по лестнице вниз к реке, какие же оглушительные возгласы-приглашения вы слышали!..
Но вот весь комплект пассажиров — 5–6 человек — подобран — и в добрый путь.
А сами лодки… Широкие, устойчивые, нарядно окрашенные; у всех на корме повторялись бессчетно их русские названия: "Сунгари", "Москва", "Харбин", "Наташа", "Рязань", "Казань" и — чаще всего — "Зорька". Помимо этих лодок, на Сунгари у Харбина имелись и другие, поменьше, — килевые, для прогулок, просто покататься по реке. Эти лодки имели, как правило, русских хозяев, которые сдавали их внаем, напрокат, хоть на целый день. Но и следили они за их внешним видом, ухаживали, ежегодно красили. И назывались эти килевушки покрасивее, романтичнее, что ли: "Красотка", "Любимая", "Дорогая", "Шутишь". Одним из таких русских владельцев был Ефим Ефимович Левашев, которого уже в тех далеких 20-х годах называли "сунгарийским волком". Уже тогда он был одним из старейших харбинских лодочников, имевшим собственную флотилию килевушек. И занимался он этим делом вплоть до конца сороковых годов. Замечу, что в 1944 г. Харбин отметил 40-летие работы Е. Е. Левашева на Сунгари и этой дате была посвящена статья в газете "Время", ставшей тогда уже единственной газетой на русском языке в городе. Харбинцы уважали и любили своих старожилов.
Летом через Сунгари, особенно в выходные дни, когда реку буквально захлестывал поток отдыхающих, переправу осуществляли также большие двухпалубные катера харбинского Яхт-клуба, которых почему-то называли "пампусами". В ненастные ветреные дни, когда Сунгари при дующем низовике закипала короткими крутыми волнами с белыми гребешками и на обоих берегах вывешивались упомянутые "шары", переправа в таких случаях для тех, кому "позарез" нужно было на другой берег, тоже осуществлялась на этих "пампусах" или на больших плоскодонных китайских шаландах.
Главный контингент пассажиров составляли тысячи и тысячи горожан, выезжавших в летние дни "за Сунгари" на пикники, позагорать, покупаться, отдохнуть на природе. С середины реки перед ними во всю ширь открывалась панорама нарядной озелененной набережной с громадой красного здания Сунгарийских мельниц, ажурным железнодорожным мостом с памятными всем фермами и полностью отстроенным к этому времени красавцем Яхт-клубом, выглядевшим отсюда, с реки, как стоящий у причала белоснежный лайнер.
