Жак Аттали - Карл Маркс: Мировой дух
Капитализм — обязательное предварительное условие коммунизма, ибо без него повсюду наступит нищета, а вместе с нуждой возобновится борьба за самое необходимое, и человечество опять будет барахтаться в той же грязи. Пролетариат сможет одержать настоящую победу над буржуазией только тогда, когда по ходу истории возникнут материальные предпосылки, порождающие необходимость положить конец буржуазным способам производства и, следовательно, политическому господству буржуазии. Следовательно, нужно ускорить повсеместное распространение капитализма, способствовать глобализации и свободной торговле: «В наше время протекционистская система чаще всего консервативна, а система свободной торговли — разрушительна. Она упраздняет национальные различия и доводит до предела антагонизм между буржуазией и пролетариатом. Одним словом, система коммерческой свободы приближает социальную революцию. Только в этом революционном смысле я выступаю, господа, за свободную торговлю»[66].
Капитализм роет себе могилу, отчуждая и эксплуатируя трудящихся. Он отчуждает их, делая непричастными к производимым им вещам и держа их во власти чар, которые накладывают деньги; он создает, таким образом, «разочарованный» мир, где каждый отчужден самим существованием товаров, которые он потребляет и производит. Капитализм эксплуатирует производителей, преобразуя их рабочую силу в товар, цена которого (заработная плата, соответствующая расходам на содержание и воспроизводство рабочей силы) ниже стоимости, которую она может создать, — причем создать ее может только рабочая сила, ибо машины не наделяют изготавливаемый на них предмет большей стоимостью, чем та, что в нем заложена. Разница между стоимостью, созданной трудом, и издержками на ее производство (прибавочная стоимость) принадлежит капиталу, который старается ее увеличить, уменьшая вознаграждение рабочих, составляя резерв промышленной армии из безработных в развитых странах и колониального рынка, повышая производительность труда: «По мере накопления капитала положение рабочего должно ухудшаться, какова бы ни была, высока или низка, его оплата»[67]. Это пауперизация рабочего класса.
Под таким натиском средние классы исчезают. Сами предприятия становятся все малочисленнее из-за неукротимой конкуренции: «Монополия капитала становится оковами того способа производства, который вырос при ней и под ней. Централизация средств производства и обобществление труда достигают такого пункта, когда они становятся несовместимыми с их капиталистической оболочкой. Она взрывается. Бьет час капиталистической частной собственности». Все больше капиталистов превращаются в пролетариев. И хотя каждое предприятие изо всех сил старается сохранить по отдельности получаемую им прибыль, общий уровень прибыли снижается из-за роста капиталовложений, что неизбежно влечет за собой кризисы, а потом революцию, которая одна только способна преобразовать природу общества и установить такой строй, в котором исчезнут одновременно отчуждение и эксплуатация: коммунистический.
Парламентская демократия позволит зародиться и развиться политическому сознанию пролетариата, необходимому для свершения революции и переходу к коммунизму. Любая насильственная революция и террор на руку только буржуазии. «Восстание было бы безумием там, где мирная агитация привела бы к цели более быстрым и верным путем». Придя к власти демократическим путем, большинство должно сохранить ее благодаря «диктатуре пролетариата», то есть использованию демократических средств для уничтожения репрессивного аппарата, при этом остаются неприкосновенными личные свободы, разделение властей и свобода печати. В странах, где нет ни демократии, ни капитализма, в частности в России, никакая коммунистическая революция не достигнет успеха, если одновременно с ней не разразится мировая революция: «Если русская революция послужит сигналом пролетарской революции на Западе, так что обе они дополнят друг друга, то современная русская общинная собственность на землю может явиться исходным пунктом коммунистического развития»[68].
Чтобы рабочий класс проникся таким сознанием, нужно, чтобы представляющие его партии объединились, вышли на выборы и выиграли их; они способны этого достичь, даже если в обществе господствует идеология хозяев экономики, ибо человеческая мысль и деятельность не являются пленницами экономических структур. Точно так же, как может существовать свободное искусство, вне связи с соотношением экономических сил, бывает и свободная политическая мысль. Угнетенные могут восстать, проникшись «классовым сознанием». Историю вершат личности, а не массы.
После исчезновения государства воцарится коммунизм. Каждый будет волен проводить время по своему усмотрению, материальные блага будут в избытке предоставляться бесплатно, средства производства — находиться в коллективной собственности. Коммунизм — это не застывшее общество, установленное раз и навсегда, а беспрестанное «движение» к личной свободе, которую надо постоянно завоевывать, выдумывать, чтобы каждый мог осуществить все свои устремления: например, «в коммунистическом обществе не существует живописцев, существуют лишь люди, которые „занимаются и живописью как одним из видов своей деятельности“»[69]. («Коммунизм для нас не состояние, которое должно быть установлено, не идеал, с которым должна сообразоваться действительность. Мы называем коммунизмом действительное движение, которое уничтожает теперешнее состояние».) Свобода и равенство станут в нем совместимы благодаря действительному, а не философскому равенству личных прав и свобод.
Коммунизм может быть только общемировым; революция не продержится долго в одной отдельно взятой стране, ибо «пролетариат может существовать только во всемирно-историческом смысле, подобно тому как коммунизм — его деяние — вообще возможен лишь как „всемирно-историческое“ существование». Таким образом, Маркс превращает «социализм» во второе пришествие всепланетного масштаба, когда примирятся человек и его творения, а человек получит вечную жизнь благодаря своему классу, который, придя к власти, реализуется, отрицая себя.
Это опасная для будущего двусмысленность. В учении Маркса достаточно неоднозначных мест, допускающих множество толкований. Как любой человек до и после него, Маркс заблуждается по поводу дат и сроков. При каждом новом кризисе ему приходится вставлять дополнительную фазу, чтобы объяснить, почему возник переход от неожиданного подъема к неизбежному краху. Не уточняет он и того, как соотнести прибавочную стоимость с уровнем прибыли. Не говорит, каким образом и на какое время капитализм сможет отдалить свой окончательный кризис. Не объясняет, может ли, и каким образом, диктатура пролетариата оказаться обратимой, иными словами, что случится, если большинство народа (что еще следует понимать под словом «народ»?) захочет остановить ход революции. Ничего не говорит он и о природе коммунистического общества, о том, как будет установлена коллективная собственность на предприятия, о роли остаточного государства: он делает ответы на эти вопросы зависимыми от случайности. Наконец, последняя двусмысленность: он прославляет трудящегося, считая при этом, что труд по своей природе, независимо от формы собственности, является сам по себе нестерпимым отчуждением.
