Эрнст Юнгер - Семьдесят минуло: дневники. 1965–1970
Капитуляция церкви перед обычной историей еще позорнее капитуляции перед естественными науками, которыми можно просто не заниматься. А здесь истина становится заложницей голых фактов.
Когда дух, человек, зверь переносит нас через реку времени, с одного берега на другой, достигается Великое, безо всяких исторических документов. И если воспоминание об этом величайшем из деяний связано с каким-нибудь именем, как имя Христофора, то даже лучше, что персона теряется в дымке времени.
Речь здесь идет о мифе и его стоящей выше происходящего, определяющей факты, даже созидающей их силе.
По возвращении мы беседовали на эту тему и в связи с ней о вычеркивании многих святых в результате решений церковного собора. Среди них, должно быть, были также широко известные и глубоко почитаемые. Почему? Потому что они не подтверждались исторически. Разве недостаточно их харизмы? Хотелось бы думать, что она становится тем сильнее, чем больше они ускользают от времени.
РИМ, 23 АПРЕЛЯ 1968 ГОДА
К Стефану Андресу. По пути ненадолго в замке Святого Ангела. В фойе можно наблюдать различные этапы перестройки; по-прежнему сохраняется впечатление мощного, возведенного по этрусскому образцу кургана. Изначально его увенчивали кипарисы; круг римских и греческих статуй низринулся на напавших готов. Власть, сконцентрированная власть с ее переменами, сокровищами, ее узилищами и злодеяниями. Задуман сначала как дом мертвых. Центральное положение, с платформы великолепный вид на Ангельский мост и Тибр, дальше на Ватикан. Огромные количества каменных ядер различного калибра, уложенных аккуратными слоями, здесь же баллисты и катапульты с железной дугой, как арбалеты. Я задумался о технике скручивания. Было жарко; травертин отражал свет. В зале с аллегорическими фигурами я отметил два изречения:
У женщины со змеей: «Ante consulas, post agas»[707]. У карлика с весами: «Sit modus in rebus![708]» Тому, кто погребен так богато, как Адриан, не избежать грабежа. Рок власти действует и после смерти.
РИМ, 24 АПРЕЛЯ 1968 ГОДА
На Авентине. Аромат цветущих апельсинов. Площадь Мальтийских рыцарей с «самой красивой замочной скважиной на свете». Взор экранирован живой изгородью, словно трубой, в которой виден купол собора святого Петра. Это напомнило мне пресловутые перьевые ручки, которыми мы забавлялись в школе. Беспрестанно пешком или на машинах на минутку прибывали любители подсмотреть в замочную скважину.
Церковь мальтийцев была заперта или в нее пускали только по удостоверению. Мы хотели увидеть там спроектированный Пиранези главный алтарь, а также его могилу. По тихим улицам «зеленого» Авентина спустились к Сан - Саба[709]. Церковь была построена в VII веке на том месте, где стояла молельня святой Сильвии, матери Григория Великого[710]. Rifatta в 1205 году, restaurata в 1465 году, ripristinata[711] в 1943 году. Это напоминает костюмы; чем больше их латают и перелицовывают, тем меньше виден тот, кто их носит. Бытие испаряется в видимости, содержание в издержках, и этого уже не изменить даже пуританам. Из доказательства, что пустота в самом деле пуста, вряд ли можно извлечь назидание и утешение. Рационализм среди прочего имеет и привкус коварства. Обычай японцев воссоздавать обветшавшие храмы точно по старым размерам заслуживает внимания; правда, древесина больше подходит для этого, нежели камень.
В Санта-Сабину[712]; там мы увидели знаменитую дверь, кипарис, сцены из обоих заветов, редкий реликт раннехристианской работы по дереву. Церковь недавно упрощена, очищена, приведена в состояние V века. Несмотря на некоторые краски, использованные при работе, она сохраняет благородный серый цвет. Пощадили несколько особенно красивых надгробных памятников эпохи барокко.
Дальнейшие прогулки по городу. Мое усердие порадовало бы мою мюнхенскую бабушку, воскресное удовольствие которой состояло в переходе из одной церкви в другую. Моя мать эмансипировалась от этого, когда начала читать Ибсена и Ведекинда. Хотя мотивы моих посещений отличаются от мотивов простой женщины, они по глубинной сути похожи на них. Говорят, что внуки по некой спирали снова сближаются с бабушками и дедушками.
РИМ, 25 АПРЕЛЯ 1968 ГОДА
Во второй половине дня на Испанской лестнице; она была широко обсажена азалиями. Сегодня там собрались не благородные битники, а молодчики, которые выглядели довольно опасно. Оборванные и босые, они валялись, растянувшись на солнце, девиц в коротких юбчонках подхватывали и уводили матросы. Последние послабления, по сравнению с 1925 годом — тогда даже публичный поцелуй был еще покушением на мораль.
В Trinita dei Monti, которая была обнесена решеткой до самого узкого вестибюля. Азиатские священники в белых и алых шелках служили перед алтарем мессу.
Мавзолей Августа пострадал сильнее, чем мавзолей Адриана, однако с венцом мертвых из кипарисов сверху. В Sant' Agostino[713]. Там La Madonna del Pellegrino[714] Караваджо. Резкая светотень, лишь фиолетовый рукав Мадонны показывает, «что может цвет». Прямо над этим святая Анна втроем[715] работы Андреа Сансовино, возвышенное зрелище. Эта церковь вообще обладает сокровищницей живописных полотен, в том числе «Исайей» Рафаэля. Огромная Biblioteca Angelica, которая принадлежит ей, секуляризирована.
В среднем портале Madonna del Parto, произведение Якопо Сансовино, «Дева с золотой ногой». Ребенок на руках удивляет своим смелым взглядом. В 1822 году Пий VII даровал сто дней отпущения грехов каждому, кто благоговейно поцелует эту ногу. Вокруг в огромном количестве ех votos[716] и столбики с иконой. Один служка падает с приставной лестницы в церкви и невредим, сама лестница в щепки. Одна мнимо умершая пробуждается ото сна.
Привал на площади Навона. Фонтаны не били; зато посреди толпы народа показывали свое умение бродячие артисты. Например, мастер освобождаться от оков, лицо которого, как у всех этих силачей, лучилось добродушным идиотизмом.
По кварталу вокруг церкви Santa Maria della Расе спиральными путями обратно. Там каждая улочка — золото. Дворы, входные площадки, шахты, ворота в золотисто-коричневой выветрелости. Покружился, например, по piazetta San Simeoni с дворцом Ланчелотти. Аристократические порталы на обветшавшем фоне. В углу у церковной стены огромная куча мусора, как если бы все снесли сюда старую обувь и отслужившие велосипеды. Над нею красуется запрет какого-то кардинала разгружать здесь мусор, датированный 1732 годом.
