Павел Мурузи - Александра Федоровна. Последняя русская императрица
Несколько недель Николай пребывал в такой ужасной депрессии, которая была куда хуже одиночества, избранного Александрой. Он уже не совершал свои знаменитые утренние прогулки пешком, к которым так привык.
Казалось, им овладевала накопившаяся столетиями усталость. Никто не осмеливался подойти к нему, никто, кроме жены и детей. Он подолгу стоял в парке, глядя на проплывающие над головой облака.
Первую аудиенцию он дал Родзянко, который пришел к нему, чтобы обсудить множество повседневных проблем, проблем, которые было не так просто решить, — снабжение войск, организация санитарных поездов, нехватка боеприпасов, упорное продвижение вперед противника. Этот государственный муж что-то говорил царю, а тот, подойдя к окну, прошептал:
— Вы только посмотрите, какое чистое небо над головой! Какие красивые леса вокруг! Какая тишина! Вот где по-на- стоящему отдыхаешь душой! Забываешь обо всех интригах, о всех треволнениях. Как здесь близко подходишь к Богу!
Как глава государства он знал, что духовный отдых, передышка, ему не предназначены Судьбой. Даже если все считали продолжение войны делом бессмысленным, он должен был притворяться, проявлять смелость, не утрачивать надежды...
Он вызвал генерала Гурко и передал ему патриотическое воззвание, с которым он хотел обратиться к армии, в которую все еще верил.
«Час мира еще не пробил, Россия еще не выполнила всех обязательств, навязанных ей этой войной, — среди многих других, — право свободного использования проливов для судоходства, завоевание Константинополя, а также восстановление независимой Польши.
Так будем же неколебимы в своей вере в скорую победу!
Бог благословит наши армии. Он откроет им источник вечной славы и пожалует нам мир, мир, достойный наших героических подвигов, и будущие поколения будут благоговейно хранить по вас святую память!»
Сети клеветы все плотнее окутывали несчастную Александру. Все посетители, побывавшие в рабочем кабинете паря, в один голос утверждали, что монарх находится в ужасном состоянии глубокой депрессии, и в связи с этим обвиняли императрицу в том, что это она подсыпала ему какого наркотического снадобья. Любая ложь, любая пакость, все использовалось, ее хулители ничем не брезговали, лишь бы побольше досадить этой мужественной женщине, которая лишь впустую растрачивала всю свою энергию.
Ее заклятые враги забывали об одном, — что она здесь была ни при чем, царь уже и без нее давно все больше становился неврастеником.
Год 1917-й наступил в обстановке полного упадничества. С каждым днем Николай выражал все большее безразличие к несчастьям, обрушивающимся на Россию, Александра, напротив, демонстрировала свое героическое мужество, была активной и деятельной.
В отличие от царя она знала о тех ужасных предсказаниях Распутина: «Если я умру, если вы покинете меня, то потеряете и сына, и корону за шесть месяцев».
В отличие от Николая она еще чувствовала под ногами твердую почву, ее окружали дети, — сын и ее дочери, — и она не имела права поддаваться отчаянию, терять последнюю надежду. Наплевать ей на все новые преграды, все более непреодолимые, которые множились с каждым днем. Главное — это любовь, которая без изъяна, любовь единственная, уникальная, которая останется у нее на всю жизнь, такая чистая, неоскверняемая. Она была ей благодарна, прежде всего, ей, потом России, своему сыну за то, что сумела сохранить хладнокровие, и искала в молитвах, в своих медитациях свет Божий, который поможет ей справиться со всеми проблемами. Эта замечательная женщина, слишком недооцененная историками, продемонстрировала всем силу своего характера, и все различие в темпераментах, ее и ее мужа.
Александра со своей энергией, со своей склонностью всегда побеждать, сумела отсрочить заговор по ее физическому устранению, который все плели вокруг нее.
Ее обвиняли в проведении политики с присущим ей фатальным деспотизмом. Увы! Как же она могла проводить такую безрассудную политику, если она была незнакома с государственными делами, а ее жизнь в постоянном беспокойстве за своего сына, ее роль первой сестры милосердия империи, несущей ответственность за соблюдение гигиены и сохранение здоровья, как на фронте, так и в тылу, не давали ей возможности принимать участие в правительственных интригах.
Она оставалась глухой, может и напрасно, ко всем тем, кто болтал о падении престижа империи и императора.
Но как просто было всем этим предателям, которые с каждым днем все больше завладевали рычагами войны и правительства, обвинять ее в обратном. Они ничем не пренебрегали, использовали все, чтобы доказать, что она куда больше немка, чем русская, и стремится заставить царя заключить тайный договор с его врагами, договор, направленный против интересов народа.
Как раз наоборот, — всем своим существом, всеми своими силами, теряя душевное равновесие, старалась она разжечь в Николае огонь борьбы, пламя умелой защиты, священное желание превзойти самого себя как высшего правителя страны, короче говоря, царствовать как должно.
* * *
Летом 1915 года после побед, одержанных немцами, Ставку пришлось перенести из Барановичей в Могилев. Здесь верховный главнокомандующий со своим штабом располагался в доме генерал-губернатора, в большом особняке на холме, у излучины реки. Здесь Николай II, целиком осознавая свою великую ответственность перед Историей и перед Богом, исполнял свои обязанности главнокомандующего.
Шаг у него стал куда тверже, спина — прямее, и об одиночестве теперь приходилось только мечтать.
В этом с виду робком, закрытом человеке, скрывалась беспокойная личность, личность самодержца, упрямого, решительно настроенного, который несмотря на все события, препятствовавшие этому, стремился удерживать свой пост абсолютного монарха.
Не пребывал ли он в постоянном конфликте с самим собой?
Постоянно терзаемый суевериями, которые не имели никакого отношения, как утверждают, к влиянию, оказываемому на него Распутиным с царицей, он никак не мог преодолеть своих тревог, недоверия, кризов мистицизма, которые часто разрушали все планы высшей власти проявить свою силу в отношении тех, кто плохо служил короне.
А в это время уже созревал заговор. Было известно, что никакими уступками разоружить Думу не удастся, что угроза революции становится все более реальной с каждым днем. Николай попытался сформировать «правительство удачи». Нужно было придать его политике нейтральный оттенок, чтобы получить гарантированную возможность заниматься исключительно вопросами войны, которая становилась все более ожесточенной с каждым днем, и начать готовить крупную кампанию 1917 года, который так скверно начинался...
