Сергей Кремлев - Великий Сталин
Так что ЕАК действительно запутался во всём сразу – в идейной антисоветчине, в подрывной деятельности, в сотрудничестве и с сионистами, и с западными спецслужбами…
И финал ЕАК, повторяю, был логичным.
К моменту принятия Постановления Политбюро ЦК бессменного председателя ЕАК Соломона Михоэлса уже не было в живых – в январе 1948 года, будучи в служебной командировке в Минске, он погиб там вместе с театральным критиком Голубовым-Потаповым под колесами автомобиля. Судя по всему – в результате случайного наезда.
Типографской краской испачкано немало бумаги для того, чтобы запустить в оборот «документы» о причастности к смерти Соломона Михоэлса органов госбезопасности. Мол, в начале 1948 года «тиран» Сталин отдал тайное распоряжение «обезглавить советское еврейство», организовав устранение «великого» Михоэлса в Минске. В сборнике документов «Лаврентий Берия. 1953», изданном Фондом «Демократия» в 1999 году, приводится даже записка Берии от 2 апреля 1953 года, где прямо говорится, что Михоэлс и Голубов были убиты по поручению министра ГБ СССР Абакумова во исполнение указания Сталина особой группой МГБ СССР в составе заместителя министра ГБ СССР Огольцова и ответственного работника МГБ СССР Шубнякова на загородной даче министра ГБ Белорусской ССР Цанавы. Затем-де трупы были привезены на глухую улицу, где был сымитирован наезд грузового автомобиля.
Подлинность этой записки Берии иногда подвергают сомнению, и я в неё тоже верю не особенно, хотя не исключаю, что Берия её действительно подписывал. Суть этого парадокса я поясню позднее – в главе «13-й отдел ГРУ». Сейчас же скажу вот что…
Дальнейшее развитие событий в 1950–1952 годах показало, что Михоэлса могли спокойно арестовать позднее вместе со всей «головкой» ЕАК и вместе с ней же осудить и расстрелять. Никаких проблем это для Сталина не составило бы. Погибнуть же Михоэлс и Голубов, находясь в крупном подпитии после вечера в ресторане с Ициком Фефером и работниками минских театров, могли и, так сказать, самостоятельно. Из ресторана оба двинулись к знакомому Голубова – скорее всего «добавлять», шли пешком, по тёмным улицам… Трагические случаи, подобные произошедшему с ними, в Минске тогда были часты. А Михоэлс, даже по свидетельству максимально лояльного по отношению к нему Г. Костырченко, обычно любил «пропустить рюмочку» и в тот вечер пропустил их явно немало, ибо приехал в Минск как представитель Комитета по Сталинским премиям, и угощали его потенциальные лауреаты, надо полагать, на славу.
К слову, в воспоминаниях Светланы Аллилуевой, которые охотно цитирует Арно Люстигер, автор книги «Сталин и евреи», имеется такое описание момента получения Сталиным сообщения о смерти Михоэлса, которое сама Аллилуева (или редакторы её «воспоминаний») расценивает как причастность отца к гибели Михоэлса. Но при внимательном рассмотрении свидетельство дочери Сталина напротив – опровергает версии о причастности Сталина к этому делу.
Занятная, к слову, деталь отыскивается в записках начальника Главного Управления кинематографии СССР Б.З. Шумяцкого о просмотрах Сталиным фильмов в Кремле. 3 апреля 1935 года Шумяцкий записал:
«На критические замечания Лаз. Моисеевича (Кагановича. – С.К.) о националистич. душке постановок Еврейского театра (юбилейный спектакль «Короля Лира») Коба заявил, что, судя по данным в киножурнале фрагментам, спектакль очень интересен, постановка исключительно оригинальная, а игра актёров, особенно Михоэлса (Король Лир. – С.К.) и Зускина (Шут. – С.К.), в высокой степени классна…»
Тогда же Сталин на замечание Кагановича, что музыка композитора Пульвера к хроникальному фильму «Биробиджан» о столице Еврейской автономной области «чужая», возразил, что «она очень верно подмечает особые черты еврейской бедноты и её угнетения в прошлом и в то же время по-своему дает новые бодрые мотивы новой еврейской музыки».
И еще деталь… Как видно из документов, относящихся к расследованию смерти Михоэлса и Голубова, они погибли поздним вечером 12 января, но уже давно в различных источниках их гибель почему-то отнесена на 13 января. А почему – сказать не могу.
Так или иначе, московское еврейство устроило Михоэлсу грандиозные похороны, а 14 января 1948 года «Правда» напечатала большой некролог, подписанный почти шестью десятками деятелей искусства и литературы.
Смерть Михоэлса подбавила в настроения прежде всего московского еврейства какой-то лихорадочной истерии. К зданию Еврейского театра, где был выставлен гроб, тянулись километровые очереди, по всей Москве были расклеены большие плакаты, извещавшие о смерти Михоэлса. Перец Маркиш во время гражданской панихиды прочёл стихотворение «Неугасимый светильник», где говорилось об «убийстве Михоэлса».
Вскоре после принятия Постановления Политбюро от 20 ноября 1948 года ряд активистов ЕАК был арестован, началось следствие, которое закончилось 22 марта 1952 года. А 8 мая 1952 года в зале клуба МГБ имени Дзержинского начался суд по делу ЕАК, который закончился 18 июля 1952 года.
Вообще-то тема ЕАК интересна сама по себе, причём в лояльных к ЕАК источниках, например в монографии Г. Костырченко «Тайная политика Сталина: власть и антисемитизм», книгах А. Люстигера «Сталин и евреи», Ж. Медведева «Сталин и еврейская проблема» и других, не считая сборников документов, изданных в последние десять лет, можно найти много такой информации, которая опровергает адвокатов ЕАК. Но для целей этой книги достаточно сказать, что по делу ЕАК обвинялись Соломон Лозовский – фигура в СССР куда крупнее Михоэлса, Ицик Фефер, Соломон Брегман, Иосиф Юзефович, Борис Шимелиович, Лев Квитко, Перец Маркиш, Давид Бергельсон, Давид Гофштейн, Вениамин Зускин, Леон Тальми (Лейзер Тальминовицкий), Илья Ватенберг, Эмилия Теумин, Чайка (Хайка) Ватенберг-Островская и Лина Штерн.
Все они, кроме Брегмана и Лины Штерн, были приговорены к расстрелу с конфискацией всего имущества и казнены 12 августа 1952 года.
Дело против заболевшего в тюрьме Брегмана было 9 июля 1952 года приостановлено, и он умер в заключении 23 января 1953 года.
Академик-биохимик-физиолог Лина Штерн получила три года лагерей с поражением на три года в правах без конфискации имущества. 1878 года рождения, дочь состоятельного коммерсанта, экспортёра русского зерна, с юности знакомая с Хаимом Вейцманом – будущим президентом Всемирной сионистской организации и первым президентом государства Израиль, она в 1925 году переселилась в СССР из Женевы, где была ординарным профессором Женевского университета.
Зачем 47-летняя Штерн приехала в СССР? Арно Люстигер утверждает, что для того, чтобы «участвовать в созидательной работе в Советском Союзе», но вряд ли в эту версию верит сам Люстигер. Я не могу сейчас утверждать что-то наверняка, но вся биография этой женщины, никогда не бывшей замужем, властной и самоуверенной, скончавшейся в Москве в 1968 году в возрасте 90 лет, позволяет предполагать в ней крупного сионистского эмиссара – фанатичного и эффективного.
