Александр Майсурян - Другой Ленин
А вот более пространные «анти-елочные» стихи 1923 года (они тоже обращены к детям):
Вместо песен нынче — речи.
Стал для вас хлопушкой — кольт.
Блекнут елочные свечи
Перед лампой в тыщу вольт.
Вы к иным привыкли звукам.
Вы иных взалкали грез.
Не сродни октябрьским внукам
Старомодный Дед-Мороз.
Вы не кружитесь без толку
В темпе полек: раз и два…
Так — берите, братцы, елку
И рубите на дрова!
Чтоб, смеясь, испеплить в печке
В хвойном брызжущем жару
Звезды, гроздья, блестки, свечи —
Всю Христову мишуру!
Столь же крепко доставалось и Деду Морозу… На карикатуре И. Малютина мальчик в красном галстуке снисходительно спрашивал у Деда, рассматривая принесенные им подарки (елку, куклу, духи, белые рубашки, крестик, веер): «Что ты нам, дедушка, всякую дрянь ненужную принес?»
А увидев в подарке игрушечных солдатиков, пионер разочарованно восклицал: «Ах, это белогвардейцы!..»
Изображенный Борисом Ефимовым рабочий отвешивал пинки под зад и Деду Морозу с елкой, и голому младенцу — Новому году. Они летели кубарем, а он напутствовал их: «Надоело мне каждый год смотреть на вас на страницах журналов! Довольно!»
Еще более мрачный конец Рождественскому Деду предрекал журнал «Дрезина» в 1923 году. На рисунке Дед с мешком подарков благодушно стучался в дверь, а жильцы, опасаясь налетчиков, уже приготовились его встречать — кто с кочергой, кто с зонтом, кто с топором…
В 20-е годы сторонники рождественской елки окончательно «ушли в оппозицию» — многие наряжали ее дома, но в школах или детских садах никаких елок больше не устраивалось.
Ну, а как сам Владимир Ильич относился к празднику рождественской елки? Судя по всему, он не видел в нем ничего зазорного. В январе 1919 года налетчики напали на его автомобиль, как раз когда он направлялся на такой праздник в «Лесную школу». (Об этом случае рассказано выше.) Несмотря на такую неприятность, Ленин все-таки приехал на елку и от души там повеселился. То обстоятельство, что парой часов ранее он стоял под дулами двух направленных ему в виски револьверов, нимало не омрачало его настроения.
«Владимир Ильич совершенно углубился в дело детского праздника, — писал В. Бонч-Бруевич. — Дружный смех и шутки переливались по залу. Владимир Ильич радостно смеялся, и, казалось, он забыл все на свете…»
«Что же это мы все стоим? — спросил он у детей. — Даром теряем время!.. Сейчас давайте водить хоровод вокруг елки, петь будем, а потом в кошки-мышки…»
«И Владимир Ильич схватил за руки стоявших возле него детей и мигом понесся вокруг елки, увлекая за собой решительно всех… Все подхватили песню про елку и закружились вокруг нее… Все детишки запели, запел и Владимир Ильич. За пением последовали игры. Владимир Ильич принимал в них самое живейшее участие и не только увлекался, но впадал в азарт… и тотчас же возмущался, если кто-либо фальшивил в игре… Как увлеченно играет он, не пропуская кота, защищая мышь!»
В доме Владимира Ильича рождественские елки наряжали и в последующие годы, когда в печати уже вовсю кипела борьба с ними. На Рождество 7 января 1924 года для детей из соседних деревень тоже был устроен праздник — наряжена пятиметровая елка. На празднике присутствовал и сам Владимир Ильич. «Елка в те времена была необычайным явлением, — замечал Н. Семашко. — Естественно, что крестьянские малыши, в первый раз в жизни видя блиставшую огнями и подарками елку, развеселились, расшалились… Лезли к нему на колени, приставали». Родные Ленина попытались унять чересчур буйное веселье и беготню детворы, однако Владимир Ильич знаками показал, чтобы детям не мешали… Журналист Михаил Кольцов, побывавший в доме Ленина сразу после его смерти, писал: «Стоит неубранная елка, в бусах, свечечках и ватном инее — последняя забава маленьких друзей…»
Новогодняя елка торжественно вернулась в Страну Советов только в 1936 году. По пути она сменила восьмиугольную Вифлеемскую звезду на пятиконечную красную, а Рождественский Дед окончательно превратился в светского Деда Мороза. Конечно, былое участие Ленина в елках как бы благословляло возрожденный праздник, и об этом часто вспоминали в последующие годы. В 70-е годы появился анекдот: «Владимир Ильич Ленин любил ходить на новогодние утренники. Но как-то нелепо смотрелась лысая бородатая снежинка вместе с танцующими детьми!!!»…
Что же касается революционных праздников, то их отменяли постепенно, начиная с 30-х годов. Главные праздники — 1 Мая и 7 Ноября — дожили до XXI века, когда над Кремлем уже вновь стал развеваться трехцветный флаг. (7 Ноября отменили в 2004 году.)
«Труд должен стать радостью». Каждой революции необходим свой, идеальный образ труженика, «простого человека». Ему старательно подражает рожденная революцией элита. В эпоху Цезаря такую роль играл пастух (знаменитые пастушеские поэмы Вергилия), в годы французской революции — санкюлот (то есть простолюдин, одетый в длинные брюки американского образца), а российская революция провозгласила своим идеалом пролетария, рабочего.
И если в Древнем Риме император, чтобы причаститься к физическому труду, порой на своей спине таскал обломки сгоревших зданий, то в России эту символическую роль сыграл первомайский субботник 1920 года. Субботник — придуманный революцией день добровольной, бесплатной работы, «праздник труда». Ленин на этом субботнике собственноручно переносил мусор и бревна во дворе Кремля. Это событие произвело на современников неизгладимое впечатление…
Поведение Владимира Ильича в этот день, каждое брошенное им словечко много раз описаны во множестве мемуаров. Ему попытались рапортовать, но он не принял рапорт:
— На субботнике все равны.
И сам попросил:
— Вы мне указывайте, что нужно делать.
— Не вреден ли вам такой тяжелый физический труд, ведь вы после ранения? — спросил кто-то.
— Ничего, поработаем… Физический труд полезен.
— Мы здесь сами управимся, а у вас есть дела поважнее.
— Сейчас это — самое важное.
Перенося мусор и кирпичи, Владимир Ильич ходил быстро, почти бегал, как бы задавая окружающим высокий темп работы. Он подхватывал дубовые бревна и весело командовал:
— Взяли! Еще раз взяли!
Запретил фотографировать себя за работой:
— Что за комедия? Я пришел работать, а не сниматься. Мы работаем не для показа…
Один плохонький снимок все же потихоньку сделали — на нем Ленин вместе с пятью курсантами несет большое бревно, стоя под комлем. Его уговаривали брать бревно за более тонкую и легкую вершинку. Один из его напарников сказал:
