Леонид Млечин - Брежнев. Разочарование России
Потом, когда при Горбачеве Боголюбова сняли с должности, обнаружился реальный автор диссертации. Устроили разбирательство, и Всесоюзная аттестационная комиссия лишила Клавдия Михайловича докторской степени.
«Классическая идеологическая смазка — “народ все стерпит ради мощи державы” — в экономике стала давать сбой, — считает Николай Иванович Рыжков. — Людям надоело непрерывно бросаться на тут и там зиявшие амбразуры. Всем хотелось нормальной жизни не в светлом будущем, а сегодня. Тем более что в странах Запада жизненный уровень стал стремительно повышаться, а пресловутый железный занавес уже не мешал нам все рассмотреть и немало озадачиться происходящим».
Ресурс развитого социализма был исчерпан. Разочарование охватило общество. Людям молодым, наверное, трудно себе это представить, но в последние брежневские годы ситуация казалась безнадежной и безвыходной. Непонятно было, на что надеяться. Бодрые репортажи об успехах страны и не покидающие экран, опротивевшие (за столько лет!) лица вождей в программе «Время» вызывали уже не насмешки, а глухую ненависть. Даже анекдоты о Брежневе приобрели несколько злобный характер.
Нарастало ощущение неравенства, особенно когда перебои с поставками продуктов стали постоянными. Москвичи, томившиеся в очередях, вызывали зависть у остальной России, где и в очередях-то стоять было бесполезно: все по талонам. Классическое «Понаехали!» относилось тогда к русским же людям, потянувшимся в столицу за продуктами.
Поездки за границу (что дозволялось немногим) приобретали прежде всего экономический смысл — избранная публика покупала то, что на территории Советского Союза вовсе не существовало. Дети высокопоставленных чиновников предпочитали заграничную работу, зятьев делали дипломатами, чтобы дочери могли жить за границей.
Жаловались даже крупные чиновники, сотрудники партийного аппарата, и не только потому, что оскудел ассортимент закрытых распределителей. Воцарилось ощущение полного упадка, крайне обидное для тех, кто считал себя хозяевами жизни.
Уже не раз цитировавшийся второй секретарь Пензенского обкома Георг Мясников не мог сдержать раздражения брежневским правлением, когда всю страну заставляли читать написанные от имени Брежнева воспоминания.
«11 октября 1979 года. В государстве все летит к чертовой матери: перебои с топливом, недостаток энергии, сбои по металлу, развалился транспорт, а мы все вспоминаем, как воевали на Малой земле, как восстанавливали Запорожье, осваивали целину. Кому и на кой хрен это нужно? Для дела — пользы никакой, только удовлетворение тщеславия и самолюбования…
7 ноября 1981 года. По телевизору и в газетах объявили, что в журнале “Новый мир” опубликованы “Воспоминания” Брежнева. Стране тяжело, не клеится ни с промышленностью, ни с селом, валится энергетический баланс, проваливается продовольственная программа, на краю краха денежное обращение, а мы сейчас засядем и будем изучать годы детства, первые шаги в рабочие и т. д. и т. п. Зачем это делается? Чем хуже дела, тем больше хочется славы…»
А между двумя этими записями пометки о том, какое убожество и грязь на улицах и в магазинах, как тяжело живут люди без нормального жилья — за столько лет советской власти не нашлось сил и средств прекратить эти каждодневные мучения людей, и что придется перейти на продажу масла по талонам: «Решение тяжелое, но неизбежное в нынешней обстановке, накаленной всякими нехватками… Перестройка неизбежна, но едва ли она произойдет сверху без чрезвычайных обстоятельств».
Леонид Ильич самым пагубным для страны образом использовал восемнадцать лет своего правления. Он ничего не пожелал сделать, чтобы увести страну с гибельной траектории.
Через месяц после смерти Брежнева, 15 декабря 1982 года, Георг Мясников, словно подводя итоги его правления, записал в дневнике:
«Шесть противоречий социализма.
Безработицы нет, а никто не работает.
Никто не работает, а планы выполняются.
План выполняется, а в магазинах ничего нет.
В магазинах ничего нет, а холодильники полны.
Холодильники полны, а все недовольны.
Все недовольны, а голосуют “за”».
Холодильники были полными весьма условно. Они забивались всем, что удалось достать, — нужным и ненужным. Хватали не то, что хотелось купить, а то, что выбрасывали на прилавки.
Но две аксиомы точны.
Все голосуют «за»… Характерная черта советского человека. На выборах в бюллетене красовалась только одна фамилия. Можно было ее вычеркнуть. Но практически никто этого не делал! Боялись? Считали, что, опуская бюллетень в ящик, исполняют важное государственное дело? Скорее воспринимали выборы как маленький праздник в череде серых будней. На избирательный участок приходили семьями, с детьми. Милиционеры и члены избирательной комиссии были непривычно любезны. Играла веселая музыка. Торговали бутербродами с копченой колбасой, которой в магазине не укупишь. Жалко, что ли, проголосовать?..
Никто не работает… Командно-административная экономика привела к полному отчуждению человека от его труда. С одной стороны, зарплату регулярно получали даже принципиальные бездельники, даже в убыточном хозяйстве. С другой, умелый и усердный работник фактически не поощрялся. Прилично заработать, да еще и превратить ассигнации в нужный товар, можно было лишь неофициально. Коррупция и двоемыслие разъели само понятие трудовой морали. Тащили все, что можно было унести, и в обществе это не осуждалось, считалось в порядке вещей.
Теневая экономика стала достаточно заметной, прежде всего на юге страны. Бывший заведующий идеологическим отделом ЦК компартии Азербайджана Расим Агаев и политолог Зардушт Али-заде пишут:
«Именно в те годы образовался основной капитал значительной части “новых азербайджанцев” — в период развития казнокрадства и коррупции. Но в самом сращивании теневого капитала таилось и зрело противоречие глубинного свойства — промышленно-хозяйственная бюрократия тяготилась патронажем партийной бюрократии, необходимостью делиться с ней прибылями…»
Руководитель Азербайджана Гейдар Алиевич Алиев с юных лет служил в госбезопасности. Когда началась война, заведовал секретной частью архива НКВД Нахичеванской АССР. Поработав в аппарате правительства автономной республики, в 1944 году вернулся в органы госбезопасности. Бывший прокурор Азербайджана Гамбай Мамедов, которого Алиев снял с должности и исключил из партии, рассказывал уже в годы перестройки, что Гейдар Алиевич избежал фронта, представив справку о том, что у него открытая форма туберкулеза, и использовал конспиративную квартиру госбезопасности как «дом свиданий».
