Лидия Чуковская - Записки об Анне Ахматовой. 1963-1966
Более всего меня возмутило слово «мальчишка».
202 Речь с. Наровчатова на втором Съезде писателей РСФСР весьма примечательна. Сначала, не называя имен, он клеймит тех поэтов, у которых, по его выражению, «одна нога на эстраде, а другая – в инстанциях». Он не одобряет поэтов-эстрадников: вызвав бурные аплодисменты публики, они пугаются, что начальство примет их за фрондеров, и срочно сочиняют «правоверные стихи». Им, этим изворотливым сочинителям, гоняющимся за злободневностью, в речи С. Наровчатова противопоставлена гражданственность, названная «столбовою дорогой» и будто бы завещанная нам поэзией комсомольской. Наровчатов сожалеет, что самый термин ««комсомольская поэзия» у нас почти исчез из употребления». А между тем, говорит он, комсомольские поэты создали «сотни ярких строк» (см.: ЛГ, 5 марта 1965).
203 Сергей Наровчатов. Стихи. М.: Худож. лит, 1965.
204 Следующая моя встреча с Сергеем Сергеевичем Наровчатовым состоялась через девять лет, то есть уже после освобождения Бродского и кончины Анны Андреевны. 9 января 1974 года Сергей Наровчатов председательствовал на том самом собрании секретариата Союза Писателей, где меня из Союза исключили (подробнее см. «Процесс исключения», с. 235–253).
205 А. Г. Найман полагает, что А. А. сочла для себя оскорбительными стихи Pierr'a Paolo Pasolini, напечатанные в журнале «L'Europa Letteraria» (№ 33, 1965/1). Автор трактует Ахматову как царскосельскую поэтессу, которая поет свою песенку, не замечая великих событий XX века.
206 Кто-то где-то… – это Анджело Мариа Рипеллино, написавший предисловие к сборнику произведений русской поэзии начала века («Poesia russa del Novecento», 1954; 1960). Рипеллино писал: «В кругу акмеистов развивалась поэзия Анны Ахматовой, жены Гумилева; псевдоним этот – «Ахматова» – произведен ею от самого названия «акмеизм»…»
207 См.: Известия, 17 и 27 апреля 1965 года.
208 Речь идет о статье В. Непомнящего «Двадцать строк», в которой критик подробно разбирает стихотворение Пушкина «Я памятник себе воздвиг нерукотворный» (ВЛ, 1965, № 4). В конце своей статьи В.Непомнящий приводит отрывки из «Слова о Пушкине» Анны Ахматовой и из письма Екатерины Андреевны Карамзиной.
Я цитирую – пропущено с пропусками – статью Ахматовой:
«После… океана грязи, измен, лжи, равнодушия друзей…, высочайшего двора, заглядывавшего во все замочные скважины, величавых тайных советников – членов Государственного совета, не постеснявшихся установить тайный полицейский надзор над гениальным поэтом, – после всего этого как торжественно и прекрасно увидеть, как этот чопорный, бессердечный («свинский», как говаривал сам Александр Сергеевич) и уж, конечно, безграмотный Петербург стал свидетелем того, что, услышав роковую весть, тысячи людей бросились к дому поэта и навсегда вместе со всей Россией там остались.
«II faut que j'arrange ma maison <Мне надо привести в порядок мой дом>», – сказал умирающий Пушкин.
Через два дня его дом стал святыней для его Родины, и более полной, более лучезарной победы свет не видел.
Вся эпоха (не без скрипа, конечно) мало-помалу стала называться пушкинской…
…Он победил и время и пространство…
…И напрасно люди думают, что десятки рукотворных памятников могут заменить тот один нерукотворный аеге perennius»[202] (ОП, с. 5–7).
«21 августа 1836 года, – пишет Непомнящий, – Пушкин сказал обо всем этом в своем «Памятнике».
Через пять месяцев его тело – его часть – перестало принадлежать ему. И 30 января 1837 года Екатерина Андреевна Карамзина… писала сыну… в Швейцарию…
«Милый Андрюша, пишу тебе с глазами, наполненными слез, а сердце и душа тоскою и горестию; закатилась звезда светлая, Россия потеряла Пушкина! Он дрался в середу на дуэли с Дантесом, и он прострелил его насквозь; Пушкин бессмертный жил два дня, а вчерась, в пятницу, отлетел от нас; я имела горькую сладость проститься с ним в четверьг, он сам этого пожелал… Он был бледен, как полотно, но очень хорош: спокойствие выражалось на его прекрасном лице»».
После этой статьи В. Непомнящий стал пушкинистом. О Пушкине вышли две его книги, одна дополняющая другую: «Поэзия и судьба. Статьи и заметки о Пушкине» (1983); «Поэзия и судьба. Над страницами духовной биографии Пушкина» (1987).
209 Как и в какой форме писатели Жан Поль Сартр, Пабло Неруда и Луи Арагон весною 1965 года заступились за Бродского – я, к сожалению, сказать не могу. Что же касается Тендрякова, то 22 апреля на собрании в Доме журналистов, посвященном теме «Мораль и суд», он заявил: «Дело Бродского волнует людей во всех уголках нашей страны; я прочел запись Вигдоровой и если это правда, то надо судить суд».
Владимир Федорович Тендряков (1923–1984) – автор многочисленных повестей, романов, пьес, очерков, киносценариев и рассказов. Он был любим читателями при жизни, но подлинного Тендрякова мы узнали только посмертно: «То, что мы знали про Тендрякова при его жизни, – пишет Наталия Иванова в № 9 журнала «Юность» за 1989 год в статье «Потаенный Тендряков", – …это искренняя, честная работа писателя, которой он пытался успокоить свою воспаленную совесть. То, что мы узнали сегодня по рукописям (помеченным шестидесятыми и семидесятыми годами. – 71. Ч.), над которыми Тендряков работал упорно и практически без надежды на публикацию, – это безоглядная жажда в конце концов сказать правду – без всяких компромиссов со своей совестью». Говоря о «новом Тендрякове», Наталия Иванова перечисляет повести и рассказы, появившиеся в нашей периодике в 1988–1989 годах: «Пара гнедых», «Параня», «Хлеб для собаки», «Донна Анна» (НМ, 1988, № 3), «Охота» (Знамя, 1988, № 9), «На блаженном острове коммунизма» (НМ, 1988, № 9), «Люди или нелюди» (Дружба народов, 1989, № 2).
Выступление В. Тендрякова в защиту Бродского в 1965 году – это тоже настоящий Тендряков.
210 Происшествие в Союзе – старший Воеводин, Всеволод, явился на заседание секции в пьяном виде. Давид Яковлевич Дар предложил собранию обязать Воеводина (председателя секции) приходить трезвым. Воеводин кинулся на него с криком: «Помолчи, жидовская морда».
211 Райнер Мария Рильке. Лирика. Перевод с немецкого Т. Сильман. М. – Л.: Худож. лит, 1965.
212 …Эмме он наколдовал Союз, да и за Бродского заступился… – С. С. Наровчатов долгое время всячески сопротивлялся приему Э. Г. Герштейн в Союз (хотя рекомендовали ее Анна Ахматова, Ираклий Андроников и Корней Чуковский). Когда же Сергей Сергеевич стал постоянным посетителем Анны Андреевны и она обратилась к нему с соответствующей просьбой – он заявил в Союзе, что перечитал заново работу Э. Г. Герштейн и во втором чтении ее книга о Лермонтове представилась ему ценной. После этого, в 1965 году, Э. Г. Герштейн в Союз Писателей была беспрепятственно принята.
