Анатолий Отян - Служба в потешных войсках ХХ века
На вокзал все пришли вовремя. Несмотря на предупреждение, Шапкин и Федосимов явились изрядно выпивши. Сидя, спал на скамейке майор.
Не могли его разбудить и перед отходом поезда. Странной выглядела картина, при которой здоровенный пьяный ефрейтор (Шапкин) трёт своей рабоче-крестьянской лапой с пальцами, как рукоятка молотка, ухо майора, который от боли мычит, пытается вырваться, но так и не просыпается.
Дальше, ещё лучше. Маленький солдат (Федосимов) и тот же большой ефрейтор в обнимку с майором тащат, шатаясь, его в вагон.
В Витебске участников разместили в батальоне связи, личный состав которого находился в летних лагерях.
Соревнования проходили на военном аэродроме рядом с городом. Было неприятное ощущение прыгать на задержку над широкими рулёжными бетонными дорожками и взлётной полосой. Они были собранны из шестигранников и с высоты, при падении на них, угрожающе увеличивались в размерах.
С первых прыжков тульская команда захватила лидерство. Оставалось два прыжка: ночная групповая точность приземления с бегом по азимуту и задержка на тридцать секунд.
Начальником соревнований поставили полковника, снятого с командования полком и ожидающего нового назначения. Это был большой рыжий человек с громоподобным голосом и рвением кого-либо наказать.
Весь какой-то неуклюжий, он заполнял собой всё окружающее пространство, и когда он куда-то на время исчезал, казалось, что выключили примус. Но он появлялся, ища беспорядок и с большевистской беспощадностью устанавливал заведенный им режим.
После прыжков колонна машин стояла, готовая по команде поехать.
Отян с командой сидел во второй машине в кузове, а Слава Крылов в кабине той же машины. Все спрашивали почему колонна стоит, когда все погрузились. Наконец первая машина поехала, за ней вторая, и здесь, как из под земли появился товарищ начальник соревнований.
– Стой! Куда едешь? Мать твою. Кто дал команду трогать?
Крылов, решивший пошутить над полковником, несмотря на то что в первой машине сидел офицер, громко сказал:
– Ефрейтор Шапкин.
Бычьи глаза полковника вылезли из орбит и он заорал так, что задрожали доски кузова:
– Ефрейтору Шапкину объявляю пять суток гауптвахты!
Отян, понимая, что если Шапкин попадёт на гауптвахту, команда проиграет соревнования, стал ругать Крылова.
– Славка, тебе, придирку делать нечего? Ты со своей шуткой…
Полковник, услащав, что сидящий в кузове Отян, погон которого не видно, ругает сидящего в кабине сержанта, спросил:
– Отян, какое у Вас звание?
– Младший сержант.
Мотнув головой, словно бык рогами, и чётко с дикторскими нотками припечатал:
– За чинонепочитание младшему сержанту Отяну объявляю пять суток гауптвахты.
Понимая, что с дураком, да ещё полковником спорить бесполезно, а через час, пока длится время обеда он забудет, Анатолий замолчал.
Когда после обеда все пришли отдохнуть в казарму и легли не раздеваясь на кровати, зашёл старшина, сопровождаемый автоматчиком и глядя в бумажку, потребовал Шапкина и Отяна подняться и он их доставит на гауптвахту.
Загреметь на губу, да ещё во время соревнований, такое Анатолию и не снилось. В голове крутились различные мысли и пришла одна, казалось бы спасительная:
– По уставу положено предъявить записку об аресте с подписью и печатью.
– Сегодня выходной, штаб закрыт, оформим завтра.
– Вот завтра и придёте.
Старшина повернулся и ушёл, а Анатолий продолжал нервничать.
Обратиться за помощью не к кому, а Ступальский, включённый в судейскую коллегию, пропал. Как потом выяснилось, он до конца соревнований прогулял у местной красотки.
Так до следующего утра никто за ними не пришел, и они поехали на аэродром. Там был полковник Шекер, который уже знал об инциденте и сказал чтобы, спокойно прыгали дальше.
Но на аэродроме увидели, что десантники Витебской дивизии с парашютами и полной боевой выкладкой сидят под крыльями АН-12-тых и ожидают погрузки в самолёт. Но самое главное – каждому из них выдали полный боекомплект БОЕВЫХ патронов. Кто служил в армии понимает значение такой укомплектованности.
Солдаты и офицеры понимали, что завтра, а может уже и сегодня, нужно из этих автоматов стрелять. Но стрелять будут и в них. Они сидели под крыльями самолётов и отгоняли от себя постоянно кружившую над ними мысль – ВОЙНА! Думали о матери, о доме, школе, в которой учились и обо всём том, что называется жизнь. Это потом они будут говорить, как трое суток они героически сидели, ожидая команду расправиться с врагом. А сейчас им было страшно. Причём многие боялись меньше за себя, чем за маму, которая узнает… Что узнает?
Не хотел солдат об этом думать, но не думать не мог и страх, сосал под ложечкой.
Ни офицеры, ни солдаты не знали куда их готовят на войну, это выяснилось позже, примерно через неделю после того, как они сняли парашюты, сдали по счёту патроны и разъехались по своим казармам.
До обеда небо закрывала мощная кучевая облачность и не давала возможности совершать прыжки на задержку с высоты 2000 метров. Всех отправили отдыхать, предупредив, что будут ночные прыжки на точность с бегом по азимуту. Эти ночные прыжки, в которых участвовало всего две команды, запомнились многим.
Два дня назад Анатолий разговаривал по телефону с Крыловым, и тот ему начал вспоминать ту ночь и те прыжки.
К вечеру все приехали на аэродром, дождались темноты и первой по жребию пошла в самолёт команда витебской дивизии. Ночь была безлунной, тёмной. Когда команда во главе с Валерием Катковым выпрыгнула из самолёта, то тульская команда только садилась в самолёт. Поднявшись в воздух, запросили землю и спросили, как те приземлились и им ответили, что нормально, и что команда убежала в ночь по азимуту.
Самолёт набирал высоту небо закрыла такая чёрная туча, что прыгать нужно будет в густые чернила. Шапкин, как самый тяжёлый прыгнул первым, за ним Отян и потом остальные. Через несколько секунд Анатолий, и вся команда увидела, что они не снижаются, а даже набирают высоту и вместе с тучей движутся в её направлении. Анатолий понял, что их подсосало под грозовое облако и уносит от аэродрома.
Как долго будет продолжаться такой прыжок, вернее, полёт – неизвестно.. Шапкин крикнул:
– Отян, где мы?
– В жопе! – ничего лучшего тот не мог ответить.
Воздух был такой густой и плотный и было так тихо, что на земле услышали не совсем интеллигентное слово сказанное Отяном. Лисов был несколько смущён перед молодой женщиной, корреспондентом какой-то газеты, и оправдываясь за своих подопечных сказал:
