Майкл Бар-Зохар - Бен Гурион
— Если арабы начнут бомбить Тель-Авив, то мы не сможем мобилизовать наших резервистов.
— А вы сказали об этом Эйзенхауэру?
— Да, и Эйзенхауэр ответил мне, что США не могут быть нашим главным поставщиком вооружения.
— Почему? — удивляется де Голль.
— Из-за пристального внимания международной общественности и международного положения, — отвечает Бен-Гурион и упоминает, о просьбе Израиля предоставить ему американские ракеты класса «земля — воздух».
Обмен мнениями длился дольше предусмотренного времени. Уже 16 часов, и через несколько минут Бен-Гурион должен отправиться на церемонию возложения венков на могилу Неизвестного солдата. Однако самые важные вопросы, в частности, об отношениях между Францией и Израилем в рамках поставок вооружения и атомных исследований, все еще не затронуты. Де Голль это заметил. «Как долго вы пробудете во Франции?» — спрашивает он. Бен-Гурион отвечает, что планирует уехать через несколько дней, и генерал предлагает ему встретиться еще раз. После обмена заверениями в дружбе они расстаются.
Вторая встреча состоялась 17 июня. Завтра Бен-Гурион должен уехать. Встреча начинается обсуждением вопросов атомной энергетики. Бен-Гурион заверяет де Голля, что рассчитывает на продолжение участия Франции в строительстве реактора в Негеве и что Израиль не намерен начинать производство оружия. Генерал не распространяется на эту тему, и стороны договариваются, что Шимон Перес вернется в Париж и попытается разрешить эту проблему на уровне компетентных министерств. Если де Голль проявил сдержанность в вопросе об атомной энергетике, то он с видимой охотой подтверждает намерения продолжать оказывать военную помощь: «Я думаю, что вы преувеличиваете грозящую вам опасность уничтожения, — говорит генерал. — Мы никоим образом не допустим вашего уничтожения. Сегодня мы не очень могущественны, но мы наберемся сил и защитим вас».
Бен-Гурион боится, как бы эта помощь не оказалась запоздалой. Он подчеркивает страстное желание Насера уничтожить Израиль и предсказывает, что если бы ему удалось получить такие современные самолеты, как МиГ-19, армия непременно подтолкнула бы его начать войну.
«Вам нужно оружие против МиГов? — спрашивает де Голль. — Для этого нужны ракеты, которых у нас нет». Он обещает рассмотреть этот вопрос с Макмиллан и Эйзенхауэром. Что касается других видов вооружения, то он уточняет: «Вы получаете от англичан прекрасные танки «Центурион», а мы поставим вам наши лучшие самолеты».
Де Голль провожает Бен-Гуриона до машины и на прощание говорит ему: «Я расцениваю наши переговоры как очень важные и очень полезные. Я счастлив с вами познакомиться. Теперь, когда мы знаем друг друга, я могу вам сказать: если вас что-то беспокоит, обращайтесь прямо ко мне, без посредников». Когда Бен-Гурион уедет, он скажет своему зятю: «Я считаю, что он и Аденауэр — это два самых крупных руководителя западного мира». Несколько позже он расценит личность Бен-Гуриона как «благородную» и добавит, что он «один из великих государственных деятелей нашего времени».
Счастливый и довольный, Старик покидает Париж. Действительно, вопрос с атомным реактором так и не был урегулирован, но де Голль обязался продолжить поставки вооружения и оказание технической помощи в этой области. Слова дружбы, которые произнес генерал, имеют еще большее значение, поскольку во Франции 1960 года все, что сказал де Голль, было хорошо воспринято, и еще долгие годы оказание помощи Израилю будет одной из констант политики, проводимой Пятой Республикой.
Атмосфера, созданная переговорами Бен-Гуриона с де Голлем, значительно облегчает урегулирование проблемы атомной энергетики. Как и было договорено, через несколько месяцев Перес возвращается в Париж для обсуждения этого вопроса с Кувом де Мюрвиллем, Гийомом и их ведущими сотрудниками. Израиль сам будет продолжать строительство реактора; Франция не возобновит своей просьбы о международном контроле; французские предприятия поставят уже заказанное оборудование; Бен-Гурион сделает публичное заявление о строительстве реактора и для чего он предназначен. Однако один из самых серьезных внешнеполитических кризисов Израиля разразится до того, как Бен-Гурион выступит с обещанным заявлением.
9 декабря 1960 года посла Израиля в Вашингтоне срочно вызывают к Госсекретарю Кристиану Хертеру. Американцам только что стало известно, что Израиль строит реактор, и эта новость вызвала бурную реакцию администрации. В тот же день Комиссия по атомной энергетике при конгрессе США собирается на экстренное заседание. Через три дня «Тайм» публикует небольшую заметку, в которой говорится, что Комиссия рассмотрела вопрос о строительстве некой страной атомного реактора. Название страны не упоминается, еженедельник ограничивается фразой, что эта страна не входит ни в НАТО, ни в восточноевропейский блок. 16 декабря падкая на сенсации лондонская «Дейли экспресс» сообщает, что Израиль создает атомную бомбу. Ссылаясь на источники, близкие к соответствующим американским и английским службам, газета пишет, что страны Запада крайне встревожены. Наконец, 18 декабря «Вашингтон пост» дает следующий заголовок: «По данным американских официальных источников, Израиль тайно строит атомный реактор» и уточняет, что те же самые источники полагают, что реактор даст Израилю возможность создать в течение пяти лет атомную бомбу.
Таким образом, «израильская атомная бомба» вызывает бурю эмоций во всем мире. Позже были опубликованы и другие сенсационные подробности. Из-за неумения ЦРУ хранить тайны, становится известно, что самолет-шпион «U-2» сфотографировал странные сооружения в пустыне Негев. На все вопросы израильтяне отвечают, что речь идет о текстильной фабрике. Однако полученные в результате аэрофотосъемки фотографии несомненно доказывают, что в этих строениях находится экспериментальный атомный реактор, и американцы считают, что он предназначен для изготовления атомного оружия.
Теперь, когда тайное стало явным, израильское руководство не может больше отрицать факт строения реактора, но власти утверждают, что он предназначен для научных исследований в мирных целях. США воспринимают эти объяснения с большим скептицизмом, особенно с учетом того, что строительство велось в обстановке строгой секретности. Английские и американские газеты задаются вопросом об истинном предназначении атомных установок, которые расположены в пустыне, замаскированы под текстильную фабрику, окружены колючей проволокой и табличками с надписью «Фотографировать запрещается», а также охраняются солдатами и полицейскими. 19 декабря Эйзенхауэр вызывает советников на срочное совещание.
