Леонард Гендлин - Перебирая старые блокноты
И вот Булгаков одет, обут, начинает ходить в Кремль, и у него завязывается со Сталиным неожиданная дружба. Сталин иногда грустит и в такие минуты жалуется Булгакову.
— Понимашь, Миша, все кричат — гениальный, великий, самый непревзойденный. А не с кем даже коньяку выпить! Душу, Миша, не с кем отвести, все они продажные шкуры!
Так постепенно, черта за чертой, крупица за крупицей, происходит у Булгакова лепка образа Сталина. И такова добрая сила таланта, что образ этот человечен и даже где-то симпатичен. Невольно забываешь, что Булгаков говорит о том, кто принес ему столько горя.
Однажды Булгаков приходит к Сталину усталый, унылый.
— Садись, Миша. Зачем ты грустный? В чем дело? Кто тебя обидел? Назови сейчас же фамилию. Мы любого гражданина сумеем привести в надлежащее чувство.
— Да вот пьесу написал.
— Так радоваться надо, когда целую пьесу один написал. Зачем тогда грустный?
— Театры не ставят, Иосиф Виссарионович.
— А где бы ты хотел поставить?
— Да, конечно, в МХАТе, Иосиф Виссарионович.
— Театры без нашего разрешения допускают безобразие! Не волнуйся, Миша. Садись.
Сталин берет телефонную трубку.
— Барышня! А, барышня! Дайте мне МХАТ! МХАТ мне дайте! Это кто? Директор? Слушайте сюда, это Сталин говорит. Алло! Слушайте!
Сталин начинает сердиться и сильно дуть в трубку.
— Дураки там сидят в наркомате связи. Всегда у них телефон барахлит. Барышня, дайте мне еще раз МХАТ. Еще раз, русским языком вам говорю! Это кто? МХАТ? Слушайте, только не бросайте трубку! Это Сталин говорит. Не бросайте! Где директор? Как умер? Только что? Скажи, пожалуйста, какой пошел нервный народ!..
Через четыре года Константин Георгиевич Паустовский подарит мне свою книгу, в которой будет напечатан с небольшими цензурными изменениями устный рассказ Булгакова о Сталине.
11
Есть женщины в русских селеньях…
Некрасов.Трусость — это самый страшный позор.
М. Булгаков.Секретарь дирекции Художественного театра О. С. Бокшанская познакомила Булгакова со своей сестрой Еленой, которая имела сына и была замужем за комбригом Шиловским. Молодая женщина произвела на Михаила Афанасьевича ошеломляющее впечатление.
Запись из дневника М. Булгакова:
«Елена Сергеевна — моя судьбинушка. Ни о чем другом не могу думать. Ее образ будет витать надо мной денно и нощно.
Прогулки наши в сверкающих фонарях азиатских бульваров Москвы, то затененных ливнями дождя, то пушистыми ресницами снега, были долгими и прекрасными.
Впервые: — я — по-настоящему полюбил! Это всепоглощающее чувство невозможно остановить.
Мы полюбили уединенные бархатные вечера. Мы стараемся не думать о серьезности осенних туч, о молниях и грозах, а они непременно будут…»[54].
Все произошло неожиданно.
В 1930 году она сама пришла к Михаилу Афанасьевичу Булгакову с небольшим чемоданчиком. Мужу оставила письмо, просила его простить и правильно понять.
4 октября 1932 г. Елена Шиловская и Михаил Булгаков официально зарегистрировали свой брак. 27 октября Булгаков пишет Елене Сергеевне из Ленинграда: «Ленушенька, судьбинушка моя несравненная, спасибо родная за доверие, за добрую верность. Тороплюсь поскорей все закончить и в Москву…»[55].
12
Кто не любит радости человека — не любит и самого человека.
Вас. Розанов.К. Г. Паустовский предложил сделать радиопередачу о Булгакове и нызвался представить меня Елене Сергеевне, с которой я уже был немного знаком.
В условленный час с букетом нежно-розовых гвоздик я пришел на Тверской бульвар. Хозяйка булгаковского дома встретила нас радушно.
Вы вовремя пришли, — сказала она, — я пригласила на обед гостящую в Москве Анну Андреевну Ахматову и моего друга пианиста Святослава Рихтера.
Булгакова занимала небольшую, но очень уютную двухкомнатную квартиру. В гостиной, в огромной черно-коричневой раме, висел овальный портрет Булгакова, работы Родченко. Во второй комнате стоял старинный венецианский пюпитр, такое же кресло, в углу железный сейф.
Вот за этим пюпитром любил работать Михаил Афанасьевич, — просто сказала Е.С. — В этом сейфе хранится архив Булгакова: романы, повести, рассказы, фельетоны, либретто опер, пьесы, черновики и письма, дневник, записи разных лет, рецензии.
Пришел малоразговорчивый Рихтер.
Нина Львовна[56] занята в консерватории, она просила передать нам эти духи.
Позвонила Ахматова, сказала, что из-за простуды не сумеет приехать. Просила передать привет Паустовскому.
Г.С. с большим вниманием отнеслась к нашему предложению. Договорились, что передачу будет вести Топорков, в ней примут участие артисты Художественного театра — Тарасова, Яншин, Ливанов, Прудкин, Кторов, Степанова; доктора искусствоведения Григорий Бояджиев и Павел Марков; писатели Каверин, Паустовский, Катаев, Шкловский, Миндлин.
Г.С. задумалась:
Есть писательские фамилии, — проговорила она жестко, — о которых я не хочу слышать. Я категорически против Никулина, Безыменского, Литовского, Дымшица.
Вообще трудно сказать, любили ли люди Булгакова. Любили его только те, кто знали, понимали, разгадывали, схватывали его громаднейшую, выпирающую из берегов личность. А на это были способны очень немногие. Булгаков просто не давался. Михаил Афанасьевич любил людей больше, чем они его. После обеда Рихтер сел за фортепиано.
— Буду играть Рахманинова и Моцарта, — сказал он тихо.
В игре Святослава Рихтера есть неземной огонь, какой-то особый фосфор, что-то неведомое и глубокое. Буквально с каждой секундой он все больше и больше вдохновлялся, глаза его полыхали неугасимым пламенем. Лицо мое было залито слезами радости от встречи с чудесным волшебником. Я посмотрел на Паустовского, он украдкой вытирал увлажненные глаза.
13.Полгода ушло на то, чтобы подготовить двухчасовую радиопередачу «Театр Булгакова». Я написал сценарий, режиссировал Василий Топорков. Как самоотверженно, не считаясь со временем, работали актеры!
Валентин Катаев, сославшись на нездоровье, отказался участвовать в передаче. Эмилия Львовича Миндлина не «утвердила» цензура. Виктор Шкловский, набычившись, наклонив полированную голову, проговорил, глотая слова:
— Михаил Булгаков не мой писатель. Более тридцати лет назад в книге «Гамбургский счет»[57], я писал: «В Гамбурге — Булгаков у ковра». Могу писать и говорить о Льве Толстом, Коста Хетагурове, Минине и Пожарском, художнике Федотове, ОПОЯЗе, Эльзе Триоле, Эйзенштейне, Мичурине, Циолковском…
