Абрамсон - Дневник войны
Страшун допустил никому не нужную апрельскую эвакуацию части института и профессуры в Кисловодск — в итоге бегство оттуда пешком разрозненных групп людей и потеря таких людей, как Чирковский, Останков, Шаак, Космодемьянский, оставшихся по-видимому у немцев… Каково-то им там будет?..
Кстати, узнал от Рейнберга, что бургомистром города «Антонеску» (Одессы) состоит… хирург Часовников. Помнится мне, фигура вполне подходящая для этой роли…
У меня лично жизнь течет без особых приключений. Старики живы, хотя у отца участились приступы сердечной астмы, мать почти вышла из дистрофии — лежит у меня в больнице. Эвакуироваться они не склонны, да и я не настаиваю. Надеюсь, что эта зима будет для них легче минувшей. От Муси с дочулькой имею частые письма. Ирулька растет и наливается как яблочко, прекрасно учится и пишет замечательные письма. Муся подхватила малярию — видимо там ее много, в Башкирии. Цилютка по-прежнему в Юматове, немного утешилась. От Яшуньки из Миасса почти ничего…
2 ноября 1942 г. 23 ч. 15 мин.Только что началась тревога. Это уже вторая за сегодняшний вечер.
В 9 часов вечера внезапно где-то рядом грохнула бомба — это было неожиданно и довольно страшно. Спустя 15 минут дали тревогу и началась музыка зениток, в том числе и очень близких, с кораблей. Поотвыкли мы уже от этой музыки… И все же как-то страха не испытываю. Не знаю почему! Быть может весь ноябрь будет таким, или это только предпраздничное угощение? Вспоминается прошлогодний ноябрь, вечерняя тревога в ночь на 7-е. Каково-то будет нынче?
А вчера был совсем «мирный» вечер. Состоялся торжественный 47-й выпуск врачей нашего института. Окончило его 222 человека — все мои питомцы. Приятно было поэтому выступить перед ними с прощальным словом и почувствовать на себе дыхание этой общей любви… Моя речь была по-видимому неплохой, потому что была искренней и, говорят, остроумной, хотя без Френкеля мне об этом трудно судить…
После торжественной части был отличный концерт, потом ужин (по талончикам — рюмка водки, винегрет, 4 кусочка хлеба, 10 гр. масла, 10 гр. икры и 10 гр. сыра — сохраняю для памяти и для сравнения с будущими банкетами!) и наконец танцы. И я потанцевал с моими милыми девушками…
А завтра возобновляются занятия — первая лекция, к которой сейчас и буду готовиться.
Уже скоро полночь, тревога проходит тихо, можно спокойно заниматься.
5 ноября 1942 г. 23 ч. 50 мин.Начинается, видимо, повторение прошлогоднего. Сегодня в 9.40 вечера дали тревогу — она длилась полтора часа и была сравнительно тихой. Сейчас, только собрался попить вечернего чаю, загрохали зенитки и началась вторая тревога. Слышны отдаленные удары, вроде падающих бомб… Война продолжается!
Удивительна наша психология — она круто меняется в периоды затишья и в период военных бурь, ощущаемых во время тревоги… В эти минуты вспоминаешь, что роковой для меня 1942-й год еще не окончен. Он окончится лишь 31 декабря в полночь!..
7 ноября 1942 г.Весь праздничный день — удивительно ясный и морозный — прошел спокойно. Зато, видимо, ночь будет «приятной»… В 23 часа началась тревога и вместе с ней загрохали самые близкие зенитки. Вот и сейчас с каждым ударом дребезжат стекла. Ясно слышен омерзительный гул вражеского мотора. Опять сковывает безразличие или равнодушие к опасности, может быть опыт (или отсутствие его — в смысле настоящих близко упавших бомб??), — но только сижу сейчас в кабинете, в клинике, спокойно написал письмо домой и так же спокойно веду эту запись…
24 ноября 1942 г.Редко обращаюсь к дневнику — нет достойных событий. Настолько обжились в блокаде, что иначе себе и не представляем. «До конца бы войны прожить так», как острят в Ленинграде… И действительно — вчера был в театре, слушал «Онегина». «Комедия» была переполнена, много военных, публика очень оживлена, светло, но… холодно и все в пальто. Пели Нечаев, Легков, Елизарова — пели неплохо.
А днем проезжавший грузовик обронил у трамвайной остановки десятка два картошек. Стоило посмотреть, как бросился народ их подбирать! Голодно еще в Ленинграде!
Последние два дня принесли радостные вести со сталинградского фронта — вместе с африканскими событиями это звучит хорошо…
Быть может уже недолго ждать встречи с семьей, с дочулькой!
29 декабря 1942 г. 23 ч. 50 мин.Только что началась тревога — третья по счету сегодня. Но в последнее время тревоги в общем тихие. Сегодня же был и изрядный артобстрел — доставили тяжелораненого: открытый перелом бедра, слепое осколочное ранение.
У нас большая радость — 27-го неожиданно приехал Яшунька. Хотя мы и знали о его сборах, не верилось, что ему удастся до нас добраться.
И все же настойчивость победила — после трехнедельного пребывания в Москве он добрался до нас. Ладожское он переехал по льду, хотя лед-то еще не настоящий. Стоит удивительная зима — весь декабрь была оттепель и только сегодня немного подмерзло. Эта игра природы в нынешнем году неблагоприятна для города, так как связь с большой землей сильно затруднена.
В связи с приездом Яши снова возникли у меня планы и надежды на встречу со своими. Хочу сделать попытку получить командировку на месяц-полтора, тем более что до 15 февраля занятия в институте прерываются. Однако шансы на такую командировку невелики. Безумно хочется повидать дочульку и Маську.
Сейчас бахнули рядом стоящие зенитки с грохотом, давно не слышанным — еще сейчас дребезжат стекла и самому стало не по себе от неожиданности. Слышен гудящий мотор немецкого самолета — вот-вот засвистит бомба… Утихают зенитки…
Мать лежит в соседней палате и ежится от страха. Ее состояние все еще не улучшается. Отец дома, но на днях и он ляжет в больницу.
Итак — через два дня встреча Нового года. Кончится роковой — сорок второй. Что-то нам принесет сорок третий?
14 января 1943 г.Сегодня с обеда — сильный артобстрел района. Вечером завезли раненых — двое тяжелых, остальные полегче. Ежедневно по нескольку тревог, но проходят они спокойно, хотя зенитная пальба отчаянная. Яшунька уехал 5 января, и 9 января была телеграмма из Пестова. Теперь он уже вероятно в Уфе и рассказывает нашим о Ленинграде.
Вчера отмечал трехлетие со дня защиты диссертации. Быстро же и полнокровно прошли эти три года! Сейчас мама вспоминает, как ровно 22 года тому назад я свез ее, истекавшую кровью, в больницу в Свердловске…
Стрельба все нарастает, снаряды рвутся где-то совсем рядом.
Тем не менее Ленинград в январе 43-го не тот, что в январе 42-го. Город не мертвый, как тогда. Днем всюду оживление, бегут трамваи и авто, открыты почти все кино, театры, Филармония. Во многих местах — электрический свет. Вот и сейчас пишу в теплом кабинете при ярком свете лампы под зеленым абажуром…
