Фёдор Головкин - Двор и царствование Павла I. Портреты, воспоминания
Наполеон дважды высылал ее из Парижа. Ее появление в Санкт-Петербурге в 1812 г. было своего рода сенсацией. Александр I удостоил знаменитую изгнанницу продолжительной беседой, в которой они сошлись в оценке Наполеона. В своих воспоминаниях «Dix annues d’Exil» («Десятилетнее изгнание») она опишет свои встречи в России, которую она оставила, по словам Пушкина, «как священное убежище, как семейство, в которое она была принята с доверенностью и радушием». «Исполняя долг благородного сердца, — как писал Пушкин, — она говорит о нас с уважением и скромностью, с полнотою душевною хвалит, порицает осторожно, не выносит сора из избы»[31].
Мадам де-Сталь было интересно общество графа Федора, она дорожила им, ибо это была среда их интеллектуального взаимопонимания. И, когда она пишет ему: «Ваше отсутствие — большое горе не для сердца, а для ума. Где Вы — там движенье и жизнь, которые исчезают вместе с Вами» — это не светская любезность, и данный ею портрет Головкина подтверждает это.
Небольшое, изящное письмецо писательницы де-Суза, тем не менее содержит в себе отголоски как ее добрых отношений с графом Федором, так и трагических событий в ее жизни. Романы популярной писательницы имели успех в России, ими зачитывались Карамзины: «Читаем романы г-жи де Сузы, — пишет в одном из своих писем императрице Елисавете Алексеевне Карамзин, — и я все еще плачу как ребенок»[32]. Для русских писательниц считалось лестным быть прозванной «российской де-Суза». Получив похвальное письмо от Головкина по поводу вышедшего романа «Евгения и Матильда» (1811), она упоминает о своем сыне Карле. Между тем, за этим стояла история ее жизни: замужество за графом Флао, казненным во время революции на гильотине. Она была вынуждена бежать с сыном за границу, где перебивалась литературными трудами, став впоследствии известной писательницей под фамилией второго мужа маркиза де-Суза.
Пожалуй. наиболее парадоксальной фигурой в числе лиц, с коими общался Головкин, был граф Каподистрия. Крупный государственный и политический деятель Греции обратил на себя внимание Александра I, и был приглашен в Россию. Его антифранцузские настроения, истоки которых восходили к годам французского протектората над Ионическими островами (он был статс-секретарем республики по иностранным делам) повлияли на его решение и он в 1809 г. приехал в Россию. Каподистрия ценил русское покровительство, связывая с ним надежду на обретение независимости своей родины. Соединяя в себе качества умелого дипломата и хорошего администратора, сделал для России много полезного. К примеру, им, по поручению Александра I, был разработан проект управления присоединенной к России Бессарабской области.
В данном случае нам интересен тот период его деятельности, который привел его в Швейцарию. Им было получено от Александра I одно весьма важное дипломатическое поручение — склонить Швейцарию, после битвы под Лейпцигом в 1813 г., отделиться от Наполеона, обеспечив тем самым союзным войскам свободный проход по альпийским ущельям. В этой связи он был отправлен в Цюрих в качестве полномочного посланника России при швейцарском сейме. Успешно выполнив это поручение, Каподистрия еще недолгое время оставался в Швейцарии в качестве чрезвычайного посланника и полномочного министра. Скорее всего знакомство Головкина с Каподистрия произошло в начале его дипломатической миссии. Они продолжали встречаться и тогда, когда Каподистрия в должности статс-секретаря России по иностранным делам бывал в Швейцарии и навещал графа Федора. Помимо того, их связывала переписка. Одно из его писем Головкину из Цюриха (11 апреля 1814 г.) как раз посвящено этому политическому событию, а также вопросу о положении Швейцарии. Как и в последующих письмах, он делится с графом Федором своими соображениями по поводу статуса стран в постнаполеоновской Европе, места России. Характеризуя одно из своих пространных посланий Каподистрия написал: «В нем говорится о моем возрасте, о моих принципах, о моем навыке в делах республик…» и тому подобное. Нужно подчеркнуть, что содержание их переписки противоречит расхожему мнению о легковесности графа Федора, который, судя по всему, давал достаточно дельные советы, принимаемые статс-секретарем к размышлению.
Сам Головкин считал свою переписку с Каподистрия одной «из самых оригинальных, какие можно себе представить», объяснив это различием их политических взглядов. Каподистрия — человек либеральных воззрений, Головкин — их противник.
По письмам графа Федора мы можем судить о самооценке, надо отметить, весьма парадоксальной, своей личности: «…Я стою гораздо меньше и в то же время больше, чем моя репутация».
Графу Федору не давалось стать свидетелем осуществления мечты Каподистрия — обретение Грецией независимости: в 1827 г. он был избран ее президентом. Но ему не суждено было узнать и о гибели своего корреспондента от рук заговорщиков в 1831 г.
Некоторые корреспонденты Головкина — фигуры приметные в общественной жизни Петербурга, его светских кругах. Один из них — известный деятель католицизма, государственный деятель, писатель — граф Жозеф де-Мэстр.
Познакомились они и сошлись, скорее всего, в Швейцарии. Они много беседовали и одна из тем — история. Нельзя остановиться перед искушением процитировать высказанную им мысль из письма к графу Федору о значении истории, к опыту которой человечество безуспешно взывает в надежде предотвратить очередной катаклизм: «Никогда еще история не предупредила ни одной глупости, ни одного преступления».
Полученное де-Мэстром воспитание не могло не сказаться на формировании его мировоззрения: изначально — под руководством иезуитов, а затем образование в туринском университете, в котором он изучал право. Испытал на себе влияние идей Руссо. Французская революция застала де-Мэстра на посту сенатора в Савойе; безоговорочно не принятая им, окончательно определила его взгляды в духе идей абсолютизма и капитализма. Однако он рассматривал Наполеона как гениального узурпатора, могущего восстановить монархию — мысль, которая посещала не одну голову. Мэстр не допускал никакой сделки с революцией, а, потому, по его собственному выражению, потерял все — отечество, состояние, семью и самого монарха. Он вынужден был проживать в бедности в Лозанне, на острове Сардиния. Головкин принимал участие в судьбе изгнанника, в том числе, пытаясь разыскать его жену. Отголоски приключившихся с ним невзгод мы находим в его корреспонденциях графу Федору. Они нам особенно интересны тем, что написаны из Санкт-Петербурга, куда он был командирован в качестве титулованного посланника при императорском дворе от лишенного владений сардинского короля. Именно в Петербурге, в котором он прожил 15 лет (1802–1817 гг.) им были написаны его главные сочинения. Они стояли на книжных полках Пушкина, Чаадаева. Мэстр занял видное положение при дворе. В качестве посланника он видится и беседует с Александром I. Однако дело было не только в его дипломатическом статусе. Он активно действовал в иезуитско-эмигрантской придворной колонии, среди прусско-немецких патриотов, настроенных враждебно к Наполеону, пытаясь ослабить преобладающее влияние Франции в России. Он пытался также влиять на политику в области народного просвещения, или вмешиваться в административные реформы высших органов государственной власти. Не говоря уже о неудавшейся попытке учредить в России орден иезуитов.
