Кристофер Хибберт - Крымская кампания 1854 – 1855 гг.
В начале августа обратно в Европу потянулись перенесшие заболевания солдаты французской армии. Их отъезд наблюдал корреспондент «Таймс» Россель. На него произвела угнетающее впечатление бесконечная вереница повозок с молча сидящими в них, сложив руки, измученными людьми. Тишину нарушали только редкие вскрики и стоны лежащих в повозках тяжелобольных. Заметив, что около 50 повозок шли пустыми, Россель поинтересовался у французского офицера, зачем они нужны. Тот коротко ответил: «Для мертвых».
Ходили слухи, что из госпиталя никто не выходил живым, поэтому солдаты старались как можно дольше скрывать свою болезнь. С характерной для него лаконичностью командир 1-го полка записал в дневнике: «Холера наступает, люди быстро умирают. Все отправленные в госпиталь в Варне оказались в могиле. За две последних ночи умерло 15 человек. Об отправленных возницами на медицинских повозках ветеранах следует забыть. Думаю, всех их похоронят в Варне. Перед отъездом туда они все напились и теперь, наверное, умрут как собаки».
Напивались не только возницы медицинских повозок. Среди солдат бродило поверье, что французы оказались восприимчивы к болезни потому, что предпочитают дрянное красное вино. А вот если пить крепкий бренди, большая бутыль которого стоит 3 шиллинга 6 пенсов, то ни за что не заболеешь. К середине августа вид французского или английского солдата, лежащего мертвым в обнимку с бутылкой и облепленного мухами, уже никого не удивлял.
Несмотря на огромное число новых приказов, ограничивавших вольности в поведении и внешнем виде, дисциплина стремительно падала. После того как произошел случай мародерства в 88-м полку, в дивизии всячески пытались бороться с этим явлением. Солдат, обнаруженный на удалении более одной мили от лагеря, подлежал аресту. Офицерам было запрещено носить гражданское платье. Тем не менее, некоторые из них бродили в расстегнутых мундирах, в тюрбанах вместо фуражек, без шейных платков, заросшие до такой степени, что из чащи волос на лице торчали одни носы [7] .
7 августа жара спала, и стало холодно. Однако это не принесло солдатам облегчения. Через три дня в Варне разразился жесточайший пожар, причинивший ущерб на многие тысячи фунтов. Сгорели склады, а с ними 16 тысяч пар обуви и более 150 тонн галет. Только в одном из полков от холеры умерли 80 человек [8] .
Полковник Белл иронизировал: «Сейчас наша основная работа состоит в захоронении мертвых». Майор 8-го гусарского полка написал домой: «Вне всякого сомнения, мы скоро отправимся отсюда. Однако апатия настолько овладела всеми нами, что, кажется, никого особенно не волнует, едем ли мы в Севастополь или в Южную Америку или останемся на месте и не поедем вообще никуда».
II
Лорд Раглан уже получил распоряжение отправиться с армией в Севастополь. Это распоряжение поставило его в трудное положение. Оно не оставляло никаких сомнений в том, что британское правительство полно решимости оккупировать Крым. Герцог Ньюкаслский писал:
...«От имени правительства ее величества довожу до вашего сведения, что вам необходимо принять все необходимые меры для организации осады Севастополя, которую следует осуществить любыми путями, за исключением случая наличия у вас свежей информации, делающей невозможным успешное выполнение такой операции. Доверие, которое ее величество питало к вам, вверив вашему командованию британскую армию в Турции, незыблемо. Поэтому, если вы после зрелых размышлений пришли к выводу, что объединенной мощи двух армий союзников недостаточно для выполнения поставленной перед вами задачи, это не приведет к отстранению вас от порученного вам поста. Тем не менее, правительство ее величества вынуждено указать, что наступление, которое должно повлечь за собой чрезвычайно важные последствия, не терпит дальнейшего промедления.
По мнению правительства ее величества, предполагаемые трудности в осаде Севастополя в дальнейшем будут не уменьшаться, а нарастать. Поскольку перспективы заключения почетного и прочного мира без разоружения крепости и захвата или уничтожения флота не существует, важными, но не непреодолимыми препятствиями к проведению операции могут считаться намерение или открытая подготовка третьей силы к выступлению против армий союзников либо наличие у русских в Крыму армии, многократно превосходящей наши собственные силы».
В приложенном к официальной депеше личном письме лорда Раглана информировали, что кабинет министров единодушно утвердил операцию, а император Франции выразил свое полное согласие с британским правительством.
Прочитав послание, Раглан вызвал к себе в штаб генерала Джорджа Брауна для его обсуждения. Пока Браун читал депешу, Раглан заканчивал писать ответ на нее.
Закончив чтение, Джордж Браун спросил, что союзникам известно о составе и численности русских войск в Крыму.
Лорд Раглан ответил, что они не знают практически ничего. По данным МИДа, всего у русских под ружьем около миллиона солдат, однако численность войск в Крыму не превышает 45 тысяч человек, 17 тысяч из которых матросы. Русские могут быстро увеличить численность этих войск за счет армии на Кавказе, а также за счет войск, отступающих из Валахии и Молдавии. Ничего существенного к этим данным не мог добавить ни британский, ни французский посол. Ни лорд Стратфорд, ни сам Раглан не были склонны верить информации, поступавшей от шпионов. Оба разделяли антипатию к этой профессии, повсеместную в те времена. Маршал Сент-Арно располагал данными о том, что у русских в Крыму 70 тысяч солдат. Командующий британской эскадрой вице-адмирал Дондас был склонен удвоить эту цифру. Однако герцог Ньюкаслский считал верными данные МИДа и просил лорда Раглана исходить из наличия у противника армии численностью 45 тысяч солдат и матросов.
Когда Раглан объяснил, как мало знает об армии неприятеля в Крыму, Джордж Браун заметил: «И вы, и я при решении важнейших задач привыкли спрашивать себя, как бы на нашем месте поступил великий герцог». Браун считал, что герцог Веллингтон никогда не решился бы на столь грандиозную операцию, не получив более подробной информации. В то же время Раглану необходимо обратить внимание на тон депеши: если он откажется от выполнения операции или промедлит с ее началом, правительство заменит его кем-нибудь более сговорчивым.
Последний аргумент вовсе не был существенным для Раглана. В то же время существовала еще одна причина поспешить с выполнением решения правительства. Солдаты болели, однако медики уверяли его, что морское путешествие благотворно скажется на их здоровье [9] .
В армии упала дисциплина, но только потому, что солдатам надоело долгое бездействие. Английская армия, насчитывавшая 27 тысяч солдат и офицеров, была сравнительно небольшой. У французов было около 30 тысяч. Омер-паша обещал усилить армии союзников 7 тысячами турецких солдат. И если данные МИДа были верными, 64 тысячи солдат, которыми они располагали, были грозной силой для неприятеля. И лорд Раглан не был намерен давать противнику возможность пополнить войска после того, как высадится в Крыму. Британский военный транспорт действительно производил жалкое впечатление. Тыловые службы были перегружены работой и поэтому действовали неэффективно. Но он уже попросил правительство организовать наземную транспортную службу. Офицеры генерал-квартирмейстера собрали в Болгарии максимально возможное число лошадей, быков и повозок. Он полагал, что этого количества, а также того, что удастся докупить в Крыму, будет достаточно до тех пор, пока не окажутся выполнены его просьбы об усилении транспорта и увеличении численности офицеров тыловых служб. И наконец, то, что он считал наиболее важным. Сам великий герцог, а теперь и он, лорд Раглан, привык считать пожелания правительства командами.
