Кристиана Жиль - Никколо Макиавелли
Никколо передал Синьории пожелания Катарины Сфорца, в том числе те, что касались его полномочий, но просил отозвать его во Флоренцию, поскольку был смущен тем, сколь важным может оказаться его положение. Украсить свои способности скромностью и уйти в тень или сделать вид, что уходишь, — этого требовала профессия: Республика опасалась людей, наделенных честолюбием.
Ему дают полномочия, чтобы довести дело до конца, но при этом напоминают, что не может идти речи ни об обязательствах защищать Форли, ни о вознаграждении. Поле для маневра было невелико. Однако Катарина Сфорца, казалось, так торопилась подписать договор, что готова была принять его условия не торгуясь. Никколо ликовал: дело сделано!
В назначенный час он является во дворец для формального подписания договора. Мадонна принимает его, как всегда, в присутствии красавца миланца и вдруг объявляет, что передумала: утро вечера мудренее. Она не может поставить свою подпись без письменного обязательства Флоренции защитить ее. Никколо разыгрывает из себя раздосадованного влюбленного: «Перед подобной переменой я не мог сдержать гнев и выразил его словами и жестами». Но за таким поведением секретаря скрывается досада мужчины, позволившего женщине провести себя.
Что это: каприз красавицы, небрежно жонглирующей словами «может быть» и «да», которые назавтра превращаются в «нет»? Скорее это результат жизненного опыта тридцатишестилетней правительницы, которая при всех своих любовных безумствах всегда сохраняла ясную голову. Катарина Сфорца прекрасно понимала, что осторожная Флоренция в создавшихся условиях никогда не согласится принять на себя подобные обязательства, поскольку сама колебалась: предать себя Богу или дьяволу. И Мадонна сделала все, чтобы, не порывая с Флоренцией, сохранить за собой полную свободу действий. Она знала, что, несмотря на возмущение молодого секретаря, Флоренция ничего другого от нее и не ждет.
Никколо вернулся во Флоренцию без ядер, без пороха, без селитры, без солдат и без кондотьера. Но вместо того чтобы осудить его и отстранить от должности, на что надеялись те, кто стремился занять его место, члены Синьории расточают ему похвалы за ясность его докладов и эффективность действий: Мадонна осталась их другом, и это не стоило Флоренции ни сольдо.
УРОКИ ПИЗЫ
1 августа 1499 года Макиавелли возвратился из Форли и застал Канцелярию в состоянии полнейшей эйфории, что, впрочем, было вполне понятно. Синьория решила наконец покончить с пизанскими бунтовщиками и осадить город. Бьяджо Буонаккорси писал ему в Форли, что «подготовка к походу на Пизу идет полным ходом; Сиятельные Синьоры день и ночь умножают запасы провианта и денег; пехота уже выступила, и все считают, что Пиза уже почти покорилась Сиятельной Синьории, хотя ее граждане и продолжают упрямиться…».
Рассказать о Пизе следует более подробно, поскольку Макиавелли с самого начала будет находиться в центре разворачивавшихся событий и их последствия будут преследовать нашего героя всю жизнь. Пиза — источник его размышлений о военном искусстве, которые питались как чтением, так и личным опытом, приобретенным на службе у Чезаре Борджа. Но именно благодаря Пизе он по возвращении из Форли оказался на коне в прямом и переносном смысле слова, поскольку должен был отправиться во Францию ко двору Людовика XII.
Флоренция очень дорожила Пизой, тосканским городом, расположенным в нескольких милях от моря на берегу Арно и принадлежавшим ей с начала XV века. Правитель, поставленный туда Карлом VII в соответствии с соглашениями, заключенными между королем Франции и Пьеро Медичи во время Итальянского похода, «позабыл» вернуть Флоренции власть над городом и сдал цитадель горожанам.
Заставить Пизу подчиниться стало для Флоренции не только делом чести, хотя и это имело значение. Пусть этот город в устье Арно и не был больше стратегическим морским портом, роль которого перешла к Ливорно, но он по-прежнему оставался важным пунктом на торговом пути, ведшем через Флоренцию, Болонью и Феррару в Венецию. Кроме того, богатые флорентийцы вложили в него много денег, построив там не только пышные дворцы, но и различные общественные здания. Пизанский университет, например, был созданием Медичи. Вследствие всего этого Флоренция не могла отказаться от своих прав на владение городом и смириться с унизительным поражением, которое при поддержке венецианцев за год до описываемых событий нанесла ей Пиза. Оттавиано Риарио и был нанят Синьорией для того, чтобы заменить кондотьера, который был повинен в разгроме флорентийцев у Сан-Реголо, городка на реке Озоли близ Пизы. Получив от Катарины Сфорца отказ возобновить кондотту с ее сыном, Синьория воспользовалась услугами двух братьев Вителли, имевших репутацию опытных военачальников.
Как только Венеция лишила Пизу своей поддержки, у Флоренции появилась возможность возобновить военные действия. Кондотьеры собрали совет. В обязанности секретаря входило составить о нем отчет для Синьории, включив туда, кроме прочего, все, что говорилось за столом и в частных беседах. Результатом этой работы стал доклад «О положении дел в Пизе», который считают первым политическим трактатом Макиавелли. Можно спорить о его важности, хвалить твердость тона и строгость рассуждений, не оставлявших места для компромисса, или посмеяться над его риторичностью и незамысловатостью дилеммы: к чему лучше прибегнуть — к силе или убеждению? Однако вызывают уважение наблюдательность и живость стиля, которыми конечно же восхищались коллеги Никколо, читавшие его доклады и письма. Именно он прояснил положение пизанцев: «Милану они не нужны, Генуя гонит их, папа смотрит на них косо, Сиена с ними холодна», — и сделал вывод: сейчас самый удобный момент, чтобы напасть на них немедля, помня, однако, о их отчаянной стойкости.
Пизанцы и в самом деле были очень упрямы. Но после 10 августа, когда, казалось, долгожданная победа была достигнута, Флоренцию встревожило странное поведение Паоло Вителли, ее кондотьера, одного из самых известных в Италии, который заставил отступить готовых к штурму солдат, хотя передовые части уже проникли в город.
Удивленная и возмущенная Флоренция тут же во всеуслышание заговорила об измене. Рукою Макиавелли Совет десяти, чередуя чрезмерную лесть и скрытые угрозы, повелевает своему главнокомандующему штурмовать город. 25 августа скрытые угрозы превратились в явные, тон письма стал очень резким. Создается впечатление, что Макиавелли свободнее чувствует себя с кнутом в руке, чем с комплиментами на языке. Вителли не реагирует ни на то, ни на другое. Он упорствует в своем бездействии, обстреливает городские стены из пушек, но не вводит в дело пехоту. Более того, он решает отвести от стен города войско, в котором свирепствует малярия.
