Павел Яковенко - Харами
Хорошо, что из дальневосточников пара человек была из тех, кого всегда отправляют на кухню. Не те, кто там постоянно ошивается - из приблатненых, а те, кого посылают что-то достать - "а не то...".
Одного бойца звали Толей Романцевым, а второго - Аликом Алиевым, из русских азербайджанцев. Как он вообще попал в армию, уму непостижимо.
В общем, они взяли котелки и отправились за едой.
Серьёзный и какой-то весь нездоровый Вася вынырнул из тумана с той стороны, откуда я его и не ждал.
-- Бери своих воинов, и дуйте за мной. Ты сколько ящиков с минами привез?
Мне стало несколько неловко, хотя особой вины я за собой не чувствовал, и я ответил:
-- Всего два - больше не поместилось, честное слово.
Вася понимающе покачал головой:
-- Так я и думал. Ну да ладно, на первое время хватит. Давайте, цигель - цигель, айлюлю - время, время, товарищи!
Товарищи уже волокли миномет и оба тяжелых зеленых ящика. Мы все дружно - кто легче, кто тяжелее - потопали за Рацем в туман к невидимой цели.
Летом 94-го я прочитал "Туман" Стивена Кинга. Потом перечитал избранные места. Теперь вот воочию наблюдал такую плотную, непрошибаемую стену тумана. Даже передернуло всего, когда представилось, что там, в глубине неизведанного нас ждут или бесшумные щупальца, или кислотная паутина. Я непроизвольно крепче сжал автомат.
Но ни щупалец, ни ужасных пауков не обнаружилось, а появилась "шишига". Машина из нашей батареи. На секунду меня захлестнула надежда, но тут же растаяла - это была другая машина, не Пятницкого. Мои вещи исчезли где-то вместе с туманом. Вот так, сразу же с неприятностей и началось это харамийское сидение.
Кузов был пуст, похоже, что Вася специально приехал за нами. Я присел на скамью у самого края и мрачно уставился в эту серую муть. Глазу не за что было зацепиться, и до костей пробирала сырость - так отвратительно мне уже давно не было. И главное, самое главное и печальное - исчезла так тщательно сберегаемая мною водка. Исчезла безвозвратно! В тот самый момент, когда наступил час открыть ее и хлебнуть - не для удовольствия, а исключительно ради поддержания жизненных сил - в этот миг я сижу беспомощный, злой и замерзающий. Бессильно ругаюсь матом и шлю проклятия на голову Швецова.
Дорога резко пошла вверх. Настолько резко, что я даже несколько оторопел. Под таким градусом мне ездить еще не приходилось. Так ведь еще и скользко же. Я прекрасно видел, что подъем уже прорезали первые следы шин: они перемешали траву с грязью. Именно с грязью! А это означает слабое сцепление с дорогой, и при нашей технике... Если заскользим... То все.
Но ничего подобного не происходило, ГАЗ тянул уверенно и ровно, пройденные метры тут же пожирал туман, и я мог только чувствовать ту высоту, на которую мы взбирались, но никак не видеть ее.
Приближение цели обозначилось шумом двигателей, гулом голосов и стуками лопат. Все перекрывали чудно слышимые даже в такой обстановке крики Скруджева - гортанные, матерные и, похоже, не очень эффективные. Все вместе это отдавало какой-то зловещей мистикой. И без того трясясь от холодной сырости, я вообще начал содрогаться. Наступал момент истины: не лишенное некоторых приятностей путешествие закончилось, начиналась боевая работа. А в том состоянии непрекращающегося колотуна, от которого бушлат совершенно не спасал, думать о чем-то еще, кроме как "где бы согреться?" было малость затруднительно.
"Шишига" остановилась, я быстро выскочил наружу, и тут же поскользнулся. Не упал я только благодаря тому, что успел ухватиться за борт левой рукой, так как в правой держал автомат. Причиной моей беды стала обычная грязь. Ее было уже много: ее взмесили машины, солдатские сапоги и какая-то неестественная для меня водянистость воздуха. Ко всем бедам добавилось то, что день кончился, и к непробиваемому туману присоединилась темнота. Пространство прорезали отдельные вспышки фар, свет в кабинах и мелькание фонарей. Вся эта фантасмагория была посвящена одной большой цели мы окапывались.
По нервозной, близкой к массовой истерике обстановке мне показалось, что нападения нужно ждать с минуты на минуту.
Бойцы ни на шаг не отступали от меня. Оно и к лучшему - я обнаружил уже выставленный миномет. Расчет Крикунова пыхтел над оборудованием позиции, на меня они не обратили никакого внимания. Я отсчитал от обнаруженного миномета положенную дистанцию, топнул ногой и позвал сержанта Костенко - это он числился номинальным командиром расчета, который я приволок за собой.
-- Здесь ваша огневая позиция. Приступайте!
Сержант открыл рот, и проблеял, что лопат у него нет. Это меня озадачило:
-- У вас были лопаты в машине, когда вы сюда из части выезжали?
-- Да-а...
-- И где они?
-- Остались в машине.
-- Что?!!
Я обомлел. Нет, меня просто громом поразило. Ладно эти болваны, им до лампочки. Как я-то сам упустил из виду, что шанцевый инструмент надо было забрать. Спешка, блин... Теперь что делать?
-- Идите, блин, у водилы спрашивайте. Или у друзей и знакомых, мать вашу! Развернете миномет сначала, а потом начинайте копать... Между прочим, это в ваших личных интересах, - было бы мне тепло, я бы так не орал, но за меня говорил холод. Такого чувства оледенения я не переживал даже в тридцатиградусные морозы на улицах своего поселка городского типа.
Из тумана появлялись и исчезали тут же странные фигуры расплывчатых форм. В действительности, некоторые умники просто напялили на себя ОЗК. Я вспомнил, что как раз этот-то предмет и не смог достать во время сборов к походу. Теперь-то мне было более чем очевидно, что он мне никак не помешал бы...
Но мысли появлялись в моем воспаленном мозгу и исчезали без следа, уходя куда-то в небытие. Обрывки беспорядочных воспоминаний, видений и идей перемешивались в кучу, не оставляя после себя ничего - мне страшно хотелось согреться. Повинуясь воплям измученной плоти, голову сама направила мои стопы к "шишиге", на которой мы сюда приехали. В кабине сидел расслабленный водила и, как ни странно это было для меня, Вася.
Я открыл дверцу, он подвинулся, и мне удалось некоторым образом пристроиться на краешке сидения. Я тут же уперся взглядом в карту, которую Вася с видом некоторого недоумения вертел в разные стороны.
-- И где мы есть? - спросил я энергично, маскируя показным энтузиазмом полное отсутствие поводов для моего пребывания в машине.
-- Где-то тут. По крайней мере, это место было намечено при рекогносцировке, - грязный Васин палец уперся в одну из точек на карте. - Но хоть убей меня, но я запутался, в какую сторону мы окапываемся. Не видно же не хрена!
Проклятый туман не позволял ничего разглядеть толком в двух шагах. За стеклами кабины было холодно, сыро. Мне страшно захотелось спать, сосущей пульсирующей болью заголосил пустой желудок, и в довершение удовольствия заболела голова. Хорошо было бы остаться в кабине, но я не мог позволить себе этого. Во-первых, мне было совестно бросать на произвол судьбы тех солдат, которые приехали сюда со мной, и, как я надеялся, готовили сейчас огневую позицию для стрельбы. А во-вторых, все равно скоро появился бы капитан Скруджев, и выгнал меня, да и Васю впрочем тоже, наружу. "Чего расселись!?" - заорал бы он. - "Где вы должны быть!?".
