Анна Тимофеева-Егорова - Держись, сестренка!
Я быстро оформила отпуск. Получив деньги, почти все отослала маме в деревню и написала в письме, что еду в лагеря, а в какие — не объясняла.
В лагерях распорядок дня нам установили армейский. Подъем, физзарядка, уборка палаток, завтрак — если полеты во вторую смену. Когда в первую, то подъем еще затемно, а начало полетов — с зорькой. Вскоре мы все отработали полеты по кругу и приступили к самому интересному — пилотажу.
Опять штудируем «Наставление по производству полетов», где сказано, что цель фигурного пилотажа — научить пилота полностью использовать летные качества самолета. Это помогает в совершенстве овладеть маневром машины, необходимым летчику в боевой работе.
Летаем на пилотаж пока что па земле. Инструктор Мироевский держит в руках модель самолета и разбирает с нами все элементы полота: куда смотреть, что видеть, как действовать рулями не только по направлению, но и по темпу, размаху движений.
— Егорова, — спрашивает он, — что это за фигура — «мертвая петля»?
— Петля, — отвечаю я, — это замкнутый круг в вертикальной плоскости.
— Молодец. Садись, — подбадривает Мироевский и шутливо обращается к Петухову:
— А что же такое штопор-с чем его едят?
Иван встает степенно, сгоняет за спину сборки комбинезона, опускает руки по швам, серые глаза его загораются, и он начинает:
— Штопором называется быстрое вращение самолета по крутой спирали со снижением. Возникает при потере скорости самолета Штопор как фигура не имеет самостоятельного значения. Но при тренировках обязателен для всего летного состава.
Ваня с детства привык делать все добротно, с чувством собственного достоинства. Родился он в крестьянской семье под Волоколамском. А приехал как-то в Москву к старшей сестре на каникулы, да так и остался у нее. Он окончил школу, затем ФЗУ. Ваня — мастер на все руки. Со своим закадычным дружком Костей Рябовым из автолома собрал автомобиль. Так что на аэродроме у нас бочки с бензином подвозят к самолетам не на подводе, а на автомашине.
— Штопор необходимо научиться делать для того, — продолжает Петухов, — чтобы выработать у каждого летчика уверенные навыки вывода самолета из непроизвольного штопора, которым может закончиться любой из элементов полета при неправильном его выполнении.
— Тугуши! А что вы знаете о бочке? — спрашивает Мироевский.
— Это двойной переворот через крыло в горизонтальной плоскости. Вывод в направлении ввода, — отчеканивает на одном вдохе учлет.
Тугуши, как научился летать, переменился. Когда у него не получалось с полетами, он ходил какой-то поникший, без улыбки. Даже черные его глаза тогда казались бурыми. А теперь Тугуши сияет. На аэродром приезжает в белой рубашке с галстуком. Серый коверкотовый осоавиахимовский костюм тщательно отутюжен, ботинки начищены до блеска — на них даже аэродромная пыль не садится. Побрит Тугуши до синевы, а глаза сверкают! Мы между собой начали называть его грузинским князем.
— А вот иммельман как выполняется? Кутов! — дотошно выспрашивает инструктор.
Виктор Кутов, кареглазый паренек с нежным, как у девушки, лицом, показывает порядок выполнения этой сложной фигуры. Виктор работает на мраморном заводе Метростроя и учится в вечернем техникуме. Он очень любит читать, пишет стихи и собирает книги. Покупает он их обычно в двух экземплярах. Один — себе, другой — мне. Мне-то негде хранить книги, и я отношу их в нашу шахтную библиотеку. Иногда в дарственной книге я обнаруживаю стихи, написанные от руки. Автор их — Виктор Кутов. Я бережно беру стихи из книжки, когда нет никого рядом, читаю, перечитываю, складываю в сумочку, а в общежитии прячу подальше, в свою заветную шкатулку…
Но вот и теория и наземная подготовка пройдены. Мы уже работаем над иммельманами и «мертвыми петлями» в пилотажных зонах. Настроение у всех бодрое, приподнятое;
каждый день открывает что-то новое. То и дело слышишь:
— А знаешь, я на «мертвой петле» чуть не сорвался в штопор!
— Да не бочки у тебя получаются — «кадушки».
— Ну и пикирнул сегодня Витя!.. И вот однажды идем со старта, как всегда, строем и во всю силу легких поем свою любимую:
Все выше, и выше, и выше Стремил! мы полет наших птиц…
Вдруг кто-то из ребят перебивает:
— Смотрите-ка, братцы, что это в девчачьей палатке краснеет?
Песня оборвалась. Все еще издали начади рассматривать нашу палатку с поднятыми боками. А подойдя ближе, увидели, что моя армейская койка застелена сверху роскошным красным стеганым одеялом. Рядом на табуретке сидит женщина — моя мама,
— Братцы, вот это приданое… — все дружно захохотали. Старшина тогда разрешил мне выйти из строя. Я наспех поздоровалась с мамой и выпалила:
— Ну зачем ты привезла одеяло? На смех людям!..
— Дочушка, так ведь тебе холодно под солдатским-то. Как чуяло мое сердце!
— Мне, как и всем, нисколечко не холодно! И забери ты его, пожалуйста, обратно, а то меня совсем засмеют.
Но тут подошел мой инструктор, познакомился с мамой, полюбовался одеялом и сообщил, что я хорошо летаю, а скоро буду прыгать с парашютом.
— Как летает? — вскрикнула мама и встала с табуретки, бессильно опустив руки. Удивился и Мироевский:
— Почему же ты, Егорова, пе написала матери, что учишься летать?
Я промолчала, а мой инструктор стал объяснять маме, по возможности популярно, что же это такое — самолет У-2.
— Не волнуйтесь за дочку! Наш самолет совершенно безопасен — ну как телега. Только телегу везет лошадь, а у самолета мотор в несколько лошадиных сил. А вот что одеяло привезли — это хорошо, по ночам-то мерзнут все: лес близко, речка…
Мама успокоилась в доверительно обратилась к инструктору:
— Уж вы приглядите за ней, сынок, а то она у меня какая-то взбалмошная: то под землей выдумала работать, то в небо полезла…
— Хорошо, мамаша, хорошо. Будет полный порядок. Не беспокойтесь за дочку.
В тот же день мама уехала в Москву. Одеяло осталось у меня, но, правда, довольно часто стало пропадать. Раз в дождливую погоду я решила его разыскать и нашла в палатке у ребят: завернувшись в него, как в спальный мешок, под ним крепко спал Лука Муравицкий.
Уже не за горами был тот день, когда всем нам предстояло испытать трудности потяжелей дождливых вечеров да туманов. Лука Муравицкий, окончив программу аэроклуба на самолете У-2, успеет еще поступить в Борисоглебскую военную школу летчиков-истребителей. Вместе с ним направление в летную школу получат мои одноклубники Петухов, Вильчик, Хатунцев, Рябов, Харитонепко, Тищенко, Кутов. После училища младший лейтенант Муравицкий будет служить на Дальнем Востоке. Война застанет его в Московском военном округе. Затем Лука попадет под Ленинград. И в какой-то из армейских газет я прочитаю о мужестве командира звена Муравицкого.
