Анатолий Воронин - Второй пояс. Откровения советника
Взрывной волной разбросало всех десантников, сидевших на ближайших к месту взрыва двух бронемашинах. Кто-то разбил себе голову, у кого-то были сломаны кости рук и ног. Практически всех контузило.
Один солдат с такой силой ударился о землю, что у него пропал дыхательный рефлекс. Широко открывая рот, он пытался то ли вздохнуть, то ли закричать. Но у него ничего не получалось. Лицо солдата от напряжения побагровело, а затем стало синеть. Так бы, наверно, и задохнулся бедолага, но в этот момент к нему подскочил прапорщик, метра под два ростом. Прапор обхватил солдата со спины своими загребущими ручищами, оторвал его от земли и, сильно встряхнув пару раз, бросил на землю. Кашляя и харкая, солдат ползал на четвереньках по земле, еще не веря в свое спасение.
– Спасибо, товарищ прапорщик, – стоя на карачках и пуская сопли, еле выговорил солдат.
– Да чего уж там, живи, салага, – отозвался прапор, вправляя в это время другому солдату выбитый сустав.
Колонна остановилась намертво. Комбат, прижимая к шее ларингофон радиостанции, яростно материл командиров боевых машин, которые, вместо того чтобы остановиться сразу же после взрыва и занять боевые позиции, как слепые котята, сгрудились в одном месте.
– Раздолбаи хреновы! – все больше распаляясь, кричал комбат. – А если «духи» по вам сейчас из гранатометов долбанут?! У вас что, вместо мозгов ветошь в голове?! Уроды! Рассредоточиться немедленно и взять под наблюдение «зеленку». Ведь предупреждал же всех быть готовыми к самому худшему! Мудозвоны безмозглые! Командир первой роты, саперов ко мне! Я смотрю, они у тебя очень хорошо устроились, бездельники! И чтоб через секунду были здесь! Я им сейчас устрою сладкую жизнь! Своими животами будут дорогу разминировать, ишаки!
В этом момент кто-то вспомнил про экипаж БМРки, и комбат, запустив вперед саперов, в окружении нескольких десантников пошел к лежащей на боку боевой машине. Из огромного пролома в ее днище шел удушливый сизый дым. Надежд на то, что хоть кто-нибудь из экипажа выжил, у комбата не было. Но так, на всякий случай, заглядывая в чрево БМРки, он спросил:
– Живые есть? – Покрутив головой по сторонам, задумчиво произнес: – М-мда. Это конкретная жопа.
Потом он подозвал к себе худосочного старлея – командира санвзвода и отдал ему распоряжение выковырять из БМРки все то, что ранее называлось экипажем, и вместе с остальными ранеными и контуженными немедленно отправить в госпиталь.
Комбат и предположить не мог, что подрыв БМРки было всего лишь прелюдией того ада, в который через несколько минут попадет его батальон…
Часть II
Другая сторона медали
Под псевдонимом «Худойрам»
Когда Шакур Джана спрашивали, сколько ему лет, он бойко отвечал любопытствующим, что родился в тот самый день, когда в Кабуле убили Дауда. Шакур Джан не знал, кто такой Дауд и за что его убили. В свои девять лет он был далек от политики, и его мозгов хватало лишь на то, чтобы считать деньги, которые у него никогда не водились. А о том, что его день рождения приходится именно на день убийства Дауда, ему в свое время рассказала мать.
Своего отца Шакур Джан помнил очень плохо. Где-то в потаенных уголках детской памяти сохранился образ улыбающегося человека с пышными усами, крепко прижимавшего его личико к своим щекам. Однажды отец ушел из дома и больше не вернулся. Спустя несколько лет мать Шакур Джана рассказала сыну о том, что отца убили злые люди. Почему злые люди убили отца, мать так ничего и не объяснила. Она никогда не рассказывала сыну ни о том, кем был отец, ни о том, чем он занимался по жизни.
Вместе с матерью Шакур Джан проживал в небольшой глинобитной мазанке на окраине кишлака Сарпуза, располагавшегося буквально в трехстах метрах от Мабаса – кандагарской тюрьмы.
Еще в первые годы войны кишлак был сильно разрушен советскими войсками, а оставшиеся в живых жители разбежались куда глаза глядят. Из трехсот семей, проживавших ранее в кишлаке, не осталось и полутора десятков.
Шакур Джан с матерью были одной из таких упертых семей, которой бежать было некуда. Вот и жили они в своей мазанке, ежедневно рискуя жизнью. А все потому, что мазанка их располагалась на расстоянии прицельного ружейного выстрела от печально известной «Черной площади».
Моджахеды практически ежедневно наведывались в кишлак, выбирая удобные позиции для обстрела советских автоколонн, идущих через «Черную площадь». В свою очередь, шурави не щадили кишлак и в профилактических целях постоянно обстреливали его из пушек, танков, реактивных установок и крупнокалиберных пулеметов.
Мазанка Шакур Джана была словно заговоренной. Ничего ее не брало – ни бомбы, ни снаряды, ни ракеты, ни пули.
С одной стороны, этому явлению было очень простое объяснение. Мазанка была очень низкая, и ее плоская крыша располагалась почти на одном уровне с верхним бьефом земляного вала, образовавшегося давным-давно, при строительстве оросительного канала.
При обстреле кишлака со стороны «Черной площади» снаряды перелетали через вал и взрывались далеко от мазанки.
Когда кишлак обстреливался с восточной стороны, никаких препятствий для снарядов и ракет не было и они могли упасть на мазанку в любой момент. Но они почему-то всегда летели мимо нее. Чудеса, да и только.
И только несколько человек в Кандагаре знали истинную причину происхождения таких чудес…
* * *Джан Мохамад еще с детства мечтал стать инженером. По окончании школы он решил приступить к реализации своей мечты, для чего поступил на учебу в Кандагарский технический колледж. Там-то он и познакомился с Шакур Джаном – сыном зажиточного землевладельца из уезда Даман. Они сидели за одним столом в аудитории. Вместе шлялись по городу после занятий, глазея на дуканы, в витринах которых была выставлена дорогая японская техника.
У Шакур Джана был небольшой японский мотоцикл, и им очень нравилось кататься на нем по новой дороге, ведущей в сторону строящегося аэропорта и далее – к пакистанской границе. А больше всего им нравилось смотреть, как на стройке работают огромные американские бульдозеры, скрепера и автогрейдеры. Они могли часами наблюдать за тем, как посреди пустынной местности вырастает оазис цивилизации.
Так бы и продолжалась их безмятежная юность, но судьбе было угодно подвергнуть испытанию их дружеские взаимоотношения.
В Кабуле произошел военный переворот, и к власти пришел генерал Дауд.
Особых потрясений в Кандагаре как будто бы не произошло. Шло к завершению строительство аэровокзала, который по своей форме напоминал распустившуюся лилию. Так же шумели пестрые базары Старого города. Но какие-то изменения в жизни горожан все же произошли. Народ стал чаще митинговать, выдвигая различные политические лозунги, вплоть до свержения самозванца Дауда. В городе все чаще стали происходить уличные драки, сопровождаемые погромами дуканов. Народ бузил по любому поводу.
