Валентин Масальский - Скобелев: исторический портрет
Совсем по-другому инцидент выглядит в работе М.И.Полянского, излагающего его с военной точностью и привлекающего документы. Бухарский эмир просил у генерала Абрамова помощи от шайки разбойников, с которыми он не мог справиться (это — исторически достоверный факт). Скобелев с сотней прибыл к границе, где принял еще одну сотню, находившуюся под началом корнета Г., посланного в Туркестан «на исправление». Силами этого сводного отряда Скобелев ночью окружил и перебил шайку. Об этом ночном деле Кауфман официально доносил, и его описание было опубликовано в «Русском инвалиде», так что, как подчеркивал Полянский, версию Верещагина о сочинении Скобелевым эпизода с разбойниками следует считать несостоятельной. Но через несколько дней генерал Абрамов к общему удивлению известил о назначении формального следствия о ночном бое по просьбе Скобелева, о котором пошли слухи как о струсившем в бою. Председателем комиссии Кауфман назначил всеми уважаемого полковника. Следствие выяснило полную неосновательность обвинений Скобелева. Полковник дознался и до источника слухов. Их распространителями оказались корнет Г., недовольный, очевидно, что командование отрядом было поручено не ему, а Скобелеву, и подполковник П., в деле не бывший. Собрав офицеров, Кауфман информировал о результатах следствия и объявил, что считает дело оконченным, а распространителей слухов — виновными перед товарищем. Но Скобелеву было мало официального оправдания, ему была важна и частная, товарищеская сторона дела, и он потребовал от двух офицеров признания клеветнического характера пущенного ими слуха. Те отказались. Последовала дуэль. Ее описания у Полянского и у М.М.Филиппова совпадают.
Еще одно, близкое к содержащемуся у Полянского, освещение инцидента дает Е.Толбухов в обстоятельном исследовании службы Скобелева в Туркестане, основанном на значительном документальном материале и опубликованном в трех номерах «Исторического вестника» за 1916 год. Он, кстати, расшифровывает имя корнета Г. (подполковника П. мне установить не удалось). Да вот еще интересно: корнет Г. назван полным именем уже в 1882 г. в посвященном Скобелеву некрологе бывшего к нему близким офицера П.Пашино. Вырезка из этой газеты находится в ЦГАЛИ. Но этот материал прошел, по-видимому, незамеченным. До Е.Толбухова все писавшие о Скобелеве сознательно или по незнанию указывали только начальную букву.
Как в свое время на Кавказ, так теперь в Среднюю Азию приезжали знакомые между собой столичные гвардейцы в поисках чинов и наград или высланные сюда за разного рода провинности, в основном амурного характера. Таким был молодой корнет Герштенцвейг, слишком увлеченный французской актрисой, на которой он хотел жениться, и для предотвращения этого легкомысленного шага высланный в Туркестан по просьбе матери. Хотя местные армейцы были не очень дружелюбны к приезжим столичным офицерам, видя в них карьеристов, Герштенцвейг, прибывший несколько раньше Скобелева, быстро завоевал всеобщую симпатию добротой души, бесшабашной удалью и товарищескими чувствами по отношению к окружающим. Его любили и жалели, так как, не забывая свою француженку, он искал утешения в вине. К Скобелеву относились иначе, что вполне объяснялось контрастом между ним и окружавшими его храбрыми, но простыми армейскими офицерами. Блестящий генштабист, высокообразованный, полиглот, с аристократическими манерами и придворными связями, Скобелев поневоле вызывал отчуждение, а его постоянное стремление выделиться рождало еще ревность и зависть. С Герштенцвейгом же у него были искренние приятельские отношения.
Во время одной из экспедиций генерал Абрамов выделил небольшой отряд под командованием Герштенцвейга, в составе которого был и Скобелев. По возвращении отряда в Самарканд пошли слухи, что Герштенцвейг дрался храбро, а Скобелев струсил и чуть ли не уклонился от участия в стычке. Но одновременно стала циркулировать и другая версия: пьяный Герштенцвейг налетел на племя мирных кочевников, Скобелев же, трезвый и спокойный, заметив ошибку, хотел удержать приятеля, а когда это не удалось, не пошел за ним. Офицер, отправившийся в Ташкент с докладом генерал-губернатору, жалея Герштенцвейга, умолчал об этой второй версии, но не удержался, чтобы не сообщить о «трусости Скобелева». Узнавший об этом Жирарде немедленно сигнализировал своему воспитаннику, что его чести грозит опасность. Скобелев примчался в Ташкент и потребовал от Герштенцвейга оглашения истины. Герштенцвейг отказался, ссылаясь на свое состояние и плохую память. Вызвав его на дуэль, Скобелев ранил его в ногу. Через год Герштенцвейг умер от чахотки или от вина, но недруги Скобелева приписали смерть своего любимца полученной им ране. Расположенный к Скобелеву Кауфман считал вредным для него самого защищать его своей властью, и Скобелев покинул Туркестан.
Совокупность материалов дает достаточно полное и, несмотря на некоторые противоречия, в основных чертах ясное представление о всей истории. Дополнительный свет на нее проливает не известный авторам цитированных исследований строгий документ, опубликованный только в 1950 г. Это «Дневник» Д.А.Милютина, военного министра в правительстве Александра II, известного деятеля реформ и пореформенной эпохи. В ответ на запрос Милютина о качествах и службе Скобелева Кауфман в письме от 30 сентября 1870 г. сообщал: «Скобелев весьма исполнителен и усерден; берется за дело с увлечением, энергически, но не в такой же степени «преследователей». Призвание его — полевая служба в войсках; он имеет много данных к успеху в этом роде деятельности; в административной же должности едва ли долго выдержит. Вообще, человек способный, но не довольно еще аккуратен. Непомерное честолюбие, желание выскочить, отличиться от других побуждают его смотреть снисходительно на средства. Он подорвал доверие мое к нему неправдою, которую даже похваляется. Товарищи ненавидят его; у него одна история за другою, и в историях этих он был неправ. Про него распустили слух, что он трус; но это неправда. Последствие этого слуха было то, что Скобелев выдержал дуэль с двумя офицерами, одну за другою, и готов был продолжать с другими, если б не был остановлен».
Как видно, информация Кауфмана в главных чертах подтверждает выводы исследований Полянского и Толбухова. В то же время Кауфман говорит и о какой-то неправде Скобелева. Что именно он имел в виду, сказать с полной уверенностью нельзя, но, поскольку Скобелев, по его словам, этой неправдой даже похвалялся, можно предположить, что Кауфман подразумевал преувеличение им своих заслуг в разгроме разбойников. Из письма также следует, что Кауфман верно понял многие черты характера Скобелева.
