Иван Ефимов - Не сотвори себе кумира
Г усилием я поднялся с пола и почувствовал, что намокшие от воды брюки не держатся на мне и ползут вниз. Посмотрев на брючный пояс, я увидел, что крючок вырос мясом и висит на петле. Не хватало и пуговицы. – Что, потерял?- не сдержав смеха, спросил Петро. Сеня тоже посмотрел на меня и захохотал:
– Это у него оборвалось, когда я подтаскивал его за гашник ближе к раковине. Тяжелый, как бугай, никакой крюк его не выдержит!
– Ничего, мы из него вытряхнем все сочинские запасы-опять со злобой засмеялся Петро, нащупывая припухлость на подбородке.- Без крючков и пуговиц нам будет сподручнее: меньше руки свои поганые будет распускать, за штаны будет держаться.
– А может, добавим ему, Петя? Посмотри, шея какая: отожрался, как боров, на подачках своих шефов – бухаринских ублюдков.
– Успеем добавить и завтра. Пусть потанцует с ноги на ногу парочку ночей со штанами в руках. Сговорчивее будет. Нам не к спеху…
«Неужели убьют?- в страхе подумал я.- А что, в сущности, помешает им прихлопнуть меня под горячую руку? Пристрелят и напишут, что я на них покушался: у Петра и свидетель есть, и распухший подбородок».
Ясно было одно: мне никто и ничто не поможет в этом вертепе, кроме собственной выдержки и самообладания. Передо мною были вымуштрованные, прошедшие специальную школу потрошители, вымогатели и вышибалы. На курсах им наверняка вбивали в головы, что классовый враг хитер и изворотлив и что признания виновности следует добиваться любыми способами и средствами… Но какой же я враг? И как доказать, что я врагом никогда и не 6ыл? Где же Громов? Неужели отстранен? За что? За то, что не бил и не калечил? За то, что доложил начальству о бессмысленности моего ареста и беспочвенности обвинения? Эти и другие мысли проносились в моем разгоряченном мозгу. Кровь из носа сочиться перестала…
– Ну, будешь давать показания?- раздался басок накурившегося следователя.- Молчишь, вражья морда? Ну когда стой, контра, авось одумаешься и заговоришь!
Избитый и униженный, я простоял остаток ночи в углу. Были минуты, когда разум терялся и подгибались колени. Болела голова, ныло в животе, но вся боль побоев к утру переместилась в ноги, только в ноги.
В камеру меня ввели перед самым подъемом, а когда его объявили, я не мог встать от невыносимой усталости. Один из моих молчаливых товарищей по несчастью, увидев синяки и распухшую физиономию, тихо спросил-
– Все-таки крестили?
Я молча кивнул.
– Крепись, приятель, и нас причащали,-успокоил второй, поднимаясь с пола.- Кто допрашивал? Неужели вчерашний?
– Двое кабанов каких-то. Фамилий подлецов не знаю. Петром да Сеней друг друга звали…
Удивительное дело: насколько мои друзья были сдержанны вчера, после первого моего допроса, настолько сегодня они проявляли заботливость и внимание, готовы всячески помочь мне…
– Выходит, того мирного следователя уже убрали.
Завмаг отреагировал на этот разговор по-своему.
– Гуманность доказывали представителю районной газеты!- и полез к форточке за своими запасами.
– А чем мутузили?
– Кулаками, ногами…
– Валенком не пробовали?
– Каким еще валенком? Что это, шутка?
– Плохи, брат, на следствии шутки; засунут в носок старого валенка-чесанка фунтовую гирьку и дубасят же чем попало. И взвоешь от боли, и вроде бы без последствий: синяки заживут, а кости целы… И ведь придумают же изуверы. Главное, где эту гирьку откопали, фунтовую ушком?..
– То-то лафа нынче бытовикам: меня на допросе никто и пальцем не тронул,- подмигнул бакалейщику!
– А что, товарищи, если в тюрьму затребовать прокурора? Неужели он обо всем знает и разрешает это беззаконие?
Надо было видеть, как оживился наш завмаг при упоминании прокурора. Он бросил на койку авоську с харчами, театрально встал посреди камеры и начал манипулировать толстыми пальцами, подсчитывая прокуроров Старорусского района.
– Прокурор Захаров,- загнул он палец,- еще с весны снят, а за что? Законность соблюдал, ордеров на аресты не хотел подписывать… Прокурор Аргунов,- загнул он второй палец,- двух месяцев не усидел после Захарова, тоже снят за попустительство врагам народа. Теперь законы блюдет Бурыгин, а кто такой этот бурыга? Он вот где у Бельдягина сидит!- И вдохновленный оратор сделал неприличный жест.- Они все теперь в штаны наклали как бы самим не сесть. Эх, если бы и Бурыгина сняли!- с затаенной надеждой вздохнул завмаг.
– Купец-то, пожалуй, прав. Требовать сюда прокурора – напрасные рыдания. Прокурор, если он и придет, ничем нам не поможет. Еще и хуже будет. Они теперь там все заодно, ведь они защитники, а мы враги. Ни у кого из теперешних законников правды не добьешься.
– Значит, терпеть?- спросил я.- Долго ли будем терпеть?
– А что же остается делать? На стенку не полезешь…
– Терпи, казак, атаманом будешь!-ухмыльнулся торговец.
После так называемого завтрака я сидел на полу и ломал голову над нелегкой задачей – как, из чего сделать к брюкам завязку, чтобы на допросе не держать их в руках. Ведь иголки с ниткой здесь не выпросишь.
– Трусы есть?
– Есть трусы. А что?
– Выдерни из них тесемку или резинку и сделай две завязки,- услышал я дельный совет.- Будут лупить – так хоть лицо прикроешь двумя руками или сдачи дашь, если смелость еще осталась…
– А я одному сегодня дал!
– Да что ты говоришь?
И я без особой охоты рассказал вчерашний, вернее, сегодняшний эпизод.
– Ну, хвала тебе, брат. За всех спасибо. Хоть одному да съездили в рыло… Но они тебе не простят…
– Неужели опять будут бить?
– Будут причащать до тех пор, пока не добьются своего. Подпишешь все – и бить перестанут.
– А вы разве подписали?- спросил я советчика.
– Сначала порыпался, а потом подписал…
– Не совершив ничего? Признались врагом?
– А что же делать? Ждать, пока совсем изувечат:
Начисто выбьют зубы, отобьют почки, печень, измурыжат так, что и мать родная не узнает? Ведь у них какая логика – раз попал сюда, значит, виноват. Каждый думает, что он и есть настоящий чекист, а как же могут ошибаться настоящие чекисты? И ведь бьют за что? Ищут истину? бьют, чтобы ты признал, что ты действительно виновен. Дожимают до вины. Иначе нельзя. Так на же, возьми подпись и подавись ею, паразит несчастный! Собственные зубы и почки мне дороже твоей дерьмовой бумажки.
– Но если их обвинения взяты с потолка?
– Ну и что? Разве мало невиновных ишачит в лагерях? Вот так мучаются здесь, а потом от безысходно! и подписывают все, что требуется…
– А дальше что?
– А дальше? Решение «тройки»- и каторга. Эх, ее бы знать за что… Вот когда старых революционеров вождей наших теперешних при царе ссылали – это бы понятно.
