Борис Смирнов - От Мадрида до Халкин-Гола
Не знаю, по чьей инициативе, но тут же мы дружно сдвинули столы и разместились за ними одной семьей. Нас усадили в центре. Один из испанцев поднял бокал и сказал просто, коротко и взволнованно:
— Выпьем за здоровье наших гостей, за их будущие дела во славу республиканской Испании!
Мурсия
Мурсия окружила нас тишиной, спокойствием, позволила нам любоваться всеми своими нехитрыми и милыми прелестями: вековым запущенным парком, в густой зелени которого прячется мраморный сонм античных богов; улочками, узкими, как расщелины, куда и в полдень не забредает солнце, витринами колониальных лавчонок, где сами товары будто излучают палящий зной Африки. Весь город простодушно открылся перед нами в первый же день.
А мы? А мы ругаем его на чем свет стоит по той причине, что задержались в нем на целых три дня.
Конечно, можно было отнестись к этому факту спокойно. По прибытии в Мурсию нам сразу сказали на мурсийском аэродроме: «Машины будут через три дня, не раньше». Но перед нашими глазами еще стоит изувеченная Картахена, и мы, не веря своим ушам, переспрашиваем и снова получаем тот же неумолимый ответ: «Через три дня, не раньше…»
Свободного времени уйма — его всегда много, когда ждешь чего-нибудь, — и мы вновь и вновь осматриваем город, бродим по грубо мощенным улицам, заглядываем в тихие, сонные магазины, подолгу стоим перед старинными постройками с узкими, как бойницы, окнами. Город живет сравнительно спокойно. Фронт далеко.
Но и здесь война дает знать о себе. На улицах встречаются преимущественно женщины, старики. Мужчин мало, и производят они странное впечатление: словно живут в городе незаконно, сами чувствуют — не здесь, не в тылу, их место. Туговато в городе и с продовольствием. В галантерейные, антикварные лавочки мало кто заглядывает, покупатели забыли дорогу к ним. Но зато к продовольственным магазинам очереди выстраиваются с ночи.
Прежде чем сдружиться со взрослыми, быстро сходимся с ребятами. Мимо гостиницы с утра до вечера бегают стайки мальчуганов. Судя по тому, что их одежда заплатана и заштопана, это не бездомные дети, но заплат так много, что ясно — ребята живут не сладко. Почин в знакомстве делают, конечно, сами «чикос», мальчишки. Узнав, что мы русские, да еще летчики, они проводят все свое время возле гостиницы. И стоит нам показаться, как с чисто южным темпераментом, помноженным на безудержный пыл юного возраста, на нас набрасывается целая толпа — ребята предлагают свои услуги. Один готов сходить за какой-нибудь мелкой покупкой, другой вприпрыжку бежит показывать ближайшую лавочку… Как тут отказаться! Мы даем деньги и посылаем их что-нибудь купить. Сдачу оставляем мальчуганам. Но если лишних денег оказывается много, они не берут их, несмотря на все наши уговоры.
Чикос нам очень нравятся. Мы даем им поручения даже тогда, когда в этом нет никакой необходимости. Получив свою награду, ребята чаще всего бегут к хлебным лавочкам или стремглав, не чувствуя под собой земли, домой, поделиться своим счастьем — маленьким, но зато, может быть, первым в жизни заработком.
Уже на второй день мы знаем многих ребят по именам. Особенно привлекает нас один мальчик. Он ведет себя необычно: стоит перед гостиницей часами, но когда мы появляемся, не бросается к нам со всех ног, а остается в стороне. Только смотрит — жадно, пытливо, напряженно. На вид ему лет двенадцать. Лицо бледное, с синеватыми жилками на лбу. Рубаха штопаная-перештопанная.
Подзываем его, он подходит к нам, краснея. Тихо называет свое имя — Карлос. Я смотрю на его многочисленные заплатки и думаю, как помочь мальчику. Способ один:
— Не сходишь ли ты, Карлос, купить нам зажигалки?..
Карлос вспыхивает и часто, горячо повторяет:
— Да! Да!
Получив деньги, стремительно убегает.
Проходит час, два, а Карлоса нет. Чем-то особенно понравился нам этот мальчишка — и неужели он оказался обманщиком?
Вдруг раздается тихий стук в дверь. Саша бросается к ней, открывает:
— Карлос! Какой молодец!
Усаживаем мальчугана и начинаем его расспрашивать:
— Ты уроженец Мурсии, Карлос?
— Нет, я родился в Сантандере.
— Почему же ты живешь не в родном городе, а здесь?
— Мы уехали оттуда, когда фашисты стали бомбить город.
— У тебя есть отец и мать?
— Да, мамита есть, кроме нее маленький брат и еще совсем маленькая сестренка, а об отце мы ничего не знаем…
— Где же твой отец?
— Падре в Астурии, — говорит мальчик и вздыхает. — На самом тяжелом фронте…
— Почему ты говоришь «на самом тяжелом фронте»?
— Отец мне говорил, что коммунистов всегда посылают туда, где тяжелее всего.
Он повторяет эти слова с гордостью. Но, не выдержав, отворачивается и вытирает навернувшиеся слезы. Мы молчим; труднее всего на свете утешать детей, когда у них большое, недетское горе.
Мы молчим, и, воспользовавшись нашим молчанием, Карлос засовывает руку за пазуху и достает оттуда две коробочки.
— Это вам… — И густо краснеет. — Я задержался потому, что хотел найти для вас самые лучшие зажигалки.
Минаев берет несколько больших яблок и кладет их на колени мальчику, отдает ему оставшиеся от покупки песеты. Карлос снова вспыхивает:
— Вот спасибо! Мамита будет очень рада. Знаете, она сколько работает! Этих денег хватит на целых четыре дня, и она сможет хоть немножко отдохнуть.
Саша смотрит на яблоки, на мальчика и поднимается:
— Побродим, Борис, с мальчуганом по городу.
Не понимая Минаева, Карлос растерянно смотрит на него. Саша подходит к мальчику и легко приподнимает его.
— Ну, спасибо, Карлос! Будем считать, что ты нам сделал хорошие подарки, а теперь пойдем в магазин.
— Зачем же вам идти в магазин? Я могу купить вам, что нужно.
— Нет, Карлос, теперь мы хотим тебе сделать подарок.
Мы выходим из гостиницы. Подбираем в ближайшем магазине самый лучший костюм, пару рубашек, ботинки и берет. Расплачиваемся и передаем сверток вконец растерявшемуся мальчику. Карлос не верит своим глазам. Прижав к груди драгоценный подарок, он лепечет:
— Что же я скажу маме? Она ведь спросит, откуда я взял все это…
— Так и передай ей, что это подарили тебе русские летчики, — улыбаясь, говорит Минаев.
Мы провожаем Карлоса взглядом до тех пор, пока он не скрывается за углом дальнего дома.
Самолеты
Дождались-таки! Рано утром Серов звонит по телефону и, не дослушав до конца ответа, кричит на всю гостиницу:
— Пошли!
Когда самолеты успели прийти — мы не можем понять. Видимо, они не пролетали над городом, а зашли со стороны, — иначе мы услышали бы шум моторов. Но размышлять над этим некогда и не хочется.
