Уинстон Черчилль - Война на реке
Но если правильность решения подлежит сомнению, то последствия такого шага очевидны — независимо от того, волновали ли дела Судана британское правительство или нет. Если нет, то у него не было причин выступать против назначения Зубейра. Если да, то перед ними должен был встать вопрос о выводе гарнизонов. Не Англия плохо управляла Суданом, не ее действия привели к началу восстания или размещению гарнизонов. Египет в данном случае имел право только на сочувствие. То, что Великобритания не позволила назначить Зубейра, было равносильно признанию того, что все происходящее в Судане затрагивает интересы не только Египта. Когда британцы — не только правительство — определили свою позицию по отношению к Зубейру, они тем самым взяли на себя обязательство спасти находящиеся в Судане военные гарнизоны, мирным ли путем или с помощью оружия.
Гордон считал, что лично обязан осуществить эвакуацию Хартума, его гарнизона и гражданских жителей. На некоторые ответственные посты он назначил горожан, тем самым скомпрометировав их перед Махди. Остальные жители Хартума решили отложить свой отъезд. Генерал полагал, что от безопасности этих людей зависит его честь. Он был непреклонен. Ни награды, ни угрозы не могли заставить его сдвинуться с места. Ничто из того, что один человек может предложить другому, не заставило бы [145] генерала покинуть Хартум до того, как его жители окажутся в безопасности. Но правительство со своей стороны проявляло такое же упрямство. Ничто на земле не вынудило бы его направить в Хартум войска.
Это был тупик. Кому-то министерство иностранных дел могло бы указать пути отступления, приукрашенные официальными славословиями. Другие довольствовались бы лишь приказом оставить такой опасный пост. Но тот, кто сейчас находился в Судане, не подчинялся официальным распоряжениям, ему было совершенно безразлично все то, что власти могли ему дать или отнять у него. События развивались по самому неблагоприятному сценарию. Предложения Гордона становились все более неосуществимыми, ведь наиболее удачные из них были отвергнуты правительством еще в самом начале. Он просил направить к нему Зубейра. Ему было отказано. Он просил турецких войск. Ему было отказано. Он просил мусульманских полков из Индии. Правительство с сожалением призналось в своей неспособности выполнить и эту просьбу. Он просил, чтобы султан издал фирман, который бы упрочил его положение. Снова категорический отказ. Он просил разрешения отправиться на юг к экватору на своих пароходах. Правительство запретило ему появляться на территориях южнее Хартума. Он просил, чтобы в Бербер было отправлено двести британских солдат. Ему отказали. Он просил, чтобы еще меньшее число отправили в Асуан. Не был послан ни один. Он предложил встретиться с Махди, чтобы лично уладить все вопросы. Возможно, генерал чувствовал, что Махди духовно ему близок. Правительство, конечно же, воспретило ему поступать таким образом.
Наконец началось открытое противостояние. Гордон не пытался скрыть своего раздражения. «Оставление гарнизона — это несмываемый позор, и это ваш позор», — пишет он[11]. Генерал еще более утверждается в своем решении не оставлять Хартум. «Я не покину этих людей после всего того, что они пережили»[12]. С презрением он складывает с себя полномочия: «Я также прошу [146] правительство Ее величества принять мою отставку»[13]. Правительство «полагает, что он не уйдет в отставку»[14] и откладывает решение этого вопроса. В конце концов горечь досады охватывает генерала, и, полагая себя покинутым и лишенным поддержки, он лично обращается к сэру Эвелину Барингу: «Я уверен, что бы вы ни делали как государственный деятель, я всегда могу рассчитывать на вашу помощь, помощь человека, считающего себя джентльменом»[15]. В отчаянии Гордон просит сэра Самуэля Бейкера обратиться к миллионерам Британии и Америки, чтобы те собрали сумму в 200 000 фунтов стерлингов для эвакуации без помощи правительств в Каире и Лондоне и даже вопреки им. Сэр Самуэль Бейкер пишет в газету «Тайме» полное мольбы и справедливого негодования письмо.
Тем временем за пределами мира бумаги и чернил происходили другие, куда более серьезные события. Прибытие Гордона в Хартум напугало и встревожило Мухаммеда Ахмада и его халифов. Они опасались, что появление Гордона предвещает введение в Судан большой армии. Но шли дни, а подкрепление не прибывало, и тогда Мухаммед и Абдулла решили сделать вид, что ситуация находится под их контролем, и блокировали Хартум. Этому их шагу сопутствовал рост патриотических настроений в стране, а восстание получило новый импульс. Для того, чтобы лучше понять все произошедшее, необходимо обратить взор к Восточному Судану, явившемуся сценой для еще одной, после гибели генерала Хикса, трагедии.
Племя хадендоа, возмущенное творящимся в стране беззаконием и самоуправством, присоединилось к восстанию под предводительством известного вождя Османа Дигны. Египетские гарнизоны в Токаре и Синкате были окружены и блокированы. Правительство Ее величества отказалось от ответственности. Поскольку эти города были расположены неподалеку от морского побережья, египетское правительство предприняло попытку вывести [147] гарнизоны из окружения. В феврале 1884 г. египетский отряд, насчитывавший 3500 человек под командованием генерала Бейкера, бывшего лихого командира 10-го гусарского полка, вышел из Суакина и отправился на помощь осажденным. 5 февраля у колодца Теб этот отряд был атакован примерно тысячей арабов.
«Напуганные появлением маленького вражеского отряда… египтяне бросили оружие и обратились в бегство, увлекая за собой отряды чернокожих; они шли на гибель без малейшего сопротивления»[16]. Английские и европейские офицеры напрасно пытались восстановить порядок. Лишь один суданский батальон открыл беспорядочную стрельбу по своим и чужим. Генерал, с храбростью и высоким мастерством, которые еще во время кампании на Дунае прославили его по всему европейскому континенту, собрал около пятисот оставшихся в живых и почти невооруженных людей и с ними вернулся в Суакин. Потери египтян составили 96 офицеров и 2250 солдат. Орудия Круппа, пулеметы, винтовки, амуниция — все это попало в руки победивших арабов. Успех поднял их боевой дух на невиданную высоту. С удвоенной энергией восставшие приступили к осаде. Гарнизон Синката, насчитывавший восемьсот человек, предпринял вылазку и попытался прорваться в Суакин. Гарнизон Токара сдался. Оба отряда были полностью уничтожены.
Британское правительство решило отомстить за гибель гарнизонов, которые оно отказалось спасти. Несмотря на успокаивающие заявления и советы генерала Гордона, который понимал, что военные действия на единственном открытом пока пути отступления еще более осложнят ситуацию в Хартуме[17], в Суакин был направлен мощный военный отряд, состоящий из одной кавалерийской и двух пехотных бригад. Командование было поручено генералу Грэму. Войска спешно концентрировались. 10-й гусарский полк, возвращавшийся из Индии, был остановлен на полпути и обеспечен верховыми лошадьми жандармерии. С заслуживающим восхищения проворством войска заняли позиции. Почти через месяц после поражения при Тебе они вошли в соприкосновение с противником, причем практически на том же [148] самом месте, а 4 марта уничтожили почти три тысячи воинов племени хадендоа, а остальных обратили в беспорядочное бегство. Через четыре недели произошло второе столкновение. Победа английских войск была полной, была устроена чудовищная резня арабов. При Тебе погибло 24 офицера и 168 солдат, при Тамае — 13 офицеров и 208 солдат. В результате этих военных операций были уничтожены отряды Османа Дигны. Но самому хитроумному вождю удалось, не в первый и не в последний раз, скрыться.
