Л. Салтыкова - С. Михалков. Самый главный великан
За полвека нашей совместной жизни Наталья Петровна в целом не изменила своего отношения к заокеанскому образу жизни, хотя и признавала, что отдельные достижения высокой культуры в Америке есть. Но, повторяю, сам американский образ жизни был чужд ей, воспитанной на великих ценностях русской культуры, знакомой с шедеврами европейских музеев. Дочь и внучка больших художников, она была очень взыскательна. И это относилось не только непосредственно к культуре, но и к ее носителям – к людям.
А люди ее с юности окружали незаурядные. В дом Петра Петровича Кончаловского, находившийся в Буграх, в ста километрах от Москвы, приезжали погостить немало знаменитостей. Среди них писатели Алексей Толстой и Александр Фадеев, академик Петр Капица, пианисты Владимир Софроницкий и Святослав Рихтер, режиссеры Всеволод Мейерхольд, Сергей Эйзенштейн, Александр Довженко, Сергей Герасимов, актеры Иван Москвин и Борис Ливанов. Прямо там, в Буграх, Петр Петрович писал портреты некоторых из них. Например, известный портрет Сергея Прокофьева в белом плетеном кресле в саду.
Столь изысканное общество, конечно, наложило свой отпечаток на умозрения семьи Кончаловских. И вдруг – Наташа выходит замуж за долговязого детского поэта, который на десять лет моложе да вдобавок заикается. Помню, Ольга Васильевна, моя будущая теща, познакомившись со мной, воскликнула: «Господи, мы все начнем заикаться!» В обществе как-то легче воспринимается брак, если муж значительно старше жены, чем обратный вариант… Да и Ольга Васильевна, урожденная Сурикова, как уже сказано, не слишком одобряла сложившиеся отношения своей взрослой дочери с начинающим поэтом, ездившим по Москве на велосипеде. Зато Петр Петрович Кончаловский всегда весьма радушно принимал меня в своем доме и признавался, что ему нравятся мои стихи для детей.
Как я мог горячо полюбить женщину, которая была на десять лет старше меня? А я отвечу: «Самое главное – не глазами увидеть, все основное постигается только сердцем». Наталья Кончаловская уже при первом взгляде на нее поражала воображение – она была мила и очень обаятельна, а обаяние – это такая сила, с которой не поспоришь. Дается оно редким людям, и объяснить, что это такое, сложно. Что-то вроде гипноза? Пожалуй. Но обаятельным может быть и очень даже некрасивый человек… А если и красота, и обаяние, и ум, и остроумие, и превосходная образованность, и воспитанность еще дореволюционная, когда понятие «интеллигентность» подразумевало доброжелательность, учтивость, радушие?! Все это было присуще Наталье Кончаловской в высшей степени. С нее глаз не хотелось спускать… А если добавить к этому, что она была веселым, искристым человеком, то меня можно понять. Все яркое, талантливое, совершенное моя Наташа принимала близко к сердцу. И если мое новое стихотворение казалось ей удачным, она могла радоваться до слез. И ее мнение было для меня годы и годы решающим.
Поэтому я настаивал на регистрации брака, боясь потерять любимую, обаятельную, умную женщину, и в конце концов Наташа сдалась. Перед тем как отправиться в загс, мы зашли в забегаловку, выпили водки, а после регистрации купили четверть белого свирского вина и пошли отмечать событие к нашему другу.
Маленькую Катю я, конечно, удочерил.
Конечно, начало нашей совместной жизни не было ни безоблачным, ни безмятежным. И дело тут не в возрастной разнице. Мы оказались людьми очень разными, но при этом каждый был сильной личностью. Вдобавок я очень уж быстро, как говорится, шел в гору, и уже через три года, в 1939-м, был удостоен высшей награды нашей страны – ордена Ленина. Причем попал в компанию самых талантливых писателей – награждали меня вместе с Михаилом Шолоховым, Алексеем Толстым, Александром Фадеевым, Валентином Катаевым. В литературной среде мое награждение восприняли как сенсацию.
Но любопытно, что реакция близких родственников на это чрезвычайное, по семейным понятиям, событие была диаметрально противоположной. Моя мама Ольга Михайловна очень обрадовалась и считала, что жизнь теперь станет поспокойнее, ведь сыну вручили как бы «охранную грамоту». В узком семейном кругу она говорила: «Ну теперь-то уж точно не посадят». Зато другая мама, то есть теща Ольга Васильевна Кончаловская, наоборот, огорчилась. Узнав о том, как щедра власть к зятю, она мрачно сказала: «Это конец, это катастрофа». Ольга Васильевна жила по принципу: «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь…»
А что касается меня лично… Я, конечно, не ожидал таких великих и внезапно свалившихся на меня почестей и откровенно признавался друзьям, что не предполагал в столь короткий срок стать известным детским поэтом, что мечтать не мечтал о том, чтоб мои стихи дети стали с удовольствием читать наизусть. Впрочем, мои стихотворения начали читать не только дети – их декламировали со сцены Рина Зеленая и Игорь Ильинский, признанные, любимые артисты того времени.
Короче говоря, мой творческий рост был стремительным, молодость не стала помехой. И Наташа, которая была конечно же мудрее меня, радуясь за мужа, все-таки ощущала душевный дискомфорт: она оказалась как бы на периферии моего успеха, к тому же разница в возрасте теперь могла сказаться «наоборот». Ведь у меня появились молодые поклонницы.
По прошествии многих лет, когда подросли сыновья, когда десятилетия совместной жизни сплотили нас в единое целое, Наташа спокойно, без надрыва говорила мне, как непросто дались ей те первые годы замужества. Выходя за меня, она не думала, что рядом окажется хотя и молодой, но очень успешный, талантливый и сверхзанятый муж. Однако, обладая сильным характером и светлой головой, она никогда не пыталась соперничать со мной в семье, у нас никогда не было борьбы амбиций и честолюбий. И в то же время Наташа не стала для меня неким безликим дополнением и сумела найти свое место не только в семье, но и в литературе.
Список ее литературных трудов весьма обширен. Книга Натальи Кончаловской «Наша древняя столица» – история Москвы в стихах – до сих пор остается едва ли не лучшим произведением о прекрасном городе. Она автор биографических романов «Дар бесценный» о своем великом деде В.И. Сурикове и «В поисках Вишневского» – о знаменитом хирурге. Наталья Петровна открыла нашим слушателям знаменитую французскую певицу Эдит Пиаф и написала о ней книгу. Именно ей наш читатель обязан знакомством с поэтическим гением Мистраля – она перевела на русский язык его поэму «Мирей». Ее перу принадлежат переводы либретто опер «Дон Жуан», «Фальстаф», «Фра Дьявол о». А ведь Наташа еще писала книги для детей, стихи, повести и воспоминания. Очень одаренная, духовно богатая и разносторонняя личность, оставившая заметный след в русской культуре!
