Мария Барятинская - Моя русская жизнь. Воспоминания великосветской дамы. 1870–1918
Дом был велик, одна комната вела в другую – целая череда апартаментов без лестничных площадок, как во многих старых домах. Такой была и комната, которую я занимала. Услышав шум, я сразу проснулась и увидела высокую фигуру в белом, проходящую мимо с лампой в руке. Я в страхе выскочила из постели, думая, что это привидение, но это был всего лишь дворецкий моей тетушки, который не знал, что здесь есть кто-то, и шел в свою собственную комнату. Он тоже принял меня за привидение; и в самом деле, мое неожиданное появление должно было встревожить его так же, как это произошло со мной. Когда мы обнаружили, что оба являемся весьма материальными существами, я скорее расстроилась, что так и не увидела настоящее привидение, что, правда, позволило бы мне восторжествовать над своим супругом.
Невозможно описать дворцы, особняки и церкви с их бесценным содержимым, которое – увы! – целиком разграблено. В Петрограде на растопку в студеные зимние месяцы были безжалостно содраны даже паркетные полы.
Однако я должна упомянуть о некоторых огромных особняках, и прежде всего о дворце княгини Юсуповой на Фонтанке, одном из притоков Невы. Я называю их принадлежащими ей, хотя она была замужем за графом Сумароковым-Эльстоном, офицером конной гвардии. Она была последней в своем роду и с разрешения царя смогла сохранить за собой титул и стать княгиней Юсуповой-Сумароковой-Эльстон. У них было два сына. Дворец в самом деле был изумителен со своей картинной галереей (включая непревзойденного Рубенса), театром и несколькими танцевальными залами. Стоит упомянуть коллекцию статуэток из драгоценных камней и знаменитую жемчужину «Перегрина», от природы такую круглую, что ее можно было катить по гладкой поверхности. Юсуповы также владели красивым имением под Москвой в Архангельском, полном произведений искусства.
Необходимо сказать о восхитительном дворце графа Строганова на Невском проспекте, где он редко бывал, так как после смерти жены много путешествовал; дворце великого князя Алексея, дяди царя, у которого хранилась бесценная коллекция старинных русских серебряных кубков и чаш, и для полноты в ней не хватало только двух предметов; дворце графини Воронцовой-Дашковой; великого князя Николая Николаевича, в котором было прекрасное собрание русского фарфора; дворцах некоторых других великих князей. Не могу пропустить и огромный дворец князя Салтыкова, часть которого была отдана под британское посольство; дом князя Белосельского-Белозерского на Крестовском острове, построенный архитектором Растрелли – тем самым, который возводил Зимний дворец; или очаровательный дом князя Санди Долгорукого, гофмаршала двора.
Но нет смысла продолжать. Теперь эти великие дворцы – достояние прошлого. В этом различие между нашей революцией и французской революцией 1793 года: во Франции, хоть и было пролито много крови, ни дворцы, ни королевские сокровища, ни шедевры искусства не были уничтожены, а у нас ничто не считалось святым, и все было пожертвовано разъяренной толпе варваров.
Я уже упоминала, что в ходе своей жизни встречалась со многими интересными людьми. Как-то, путешествуя из Санкт-Петербурга в Царское Село, я увидела на платформе господина, пытавшегося жестами объяснить кассиру, куда ему нужно было ехать. Я сразу же поняла, что он незнаком с нашим языком, и, подойдя к нему, спросила: «Могу ли я вам помочь?» Он ответил: «Пожалуйста, я буду очень признателен. Я – Джером К. Джером, и я хочу поехать в Царское Село, куда приглашен на чай к супруге великого князя Владимира, но эта поездка оказывается для меня слишком сложной».
Я предложила ему пройти вместе к моему дому, где мой немало удивленный и пришедший в восторг муж стал допытываться у меня, где я его подобрала. Я рассказала, как пришла ему на помощь на станции. У него был очень приятный тип лица и, очевидно, доброе и благожелательное расположение духа. Несколько дней спустя он прислал мне одну из своих книг с автографом.
Глава 4
Коронация царя Николая II в 1896 году. – Первый автомобиль
Коронация царей всегда проводилась в Москве, древней столице России.
Поскольку до церемонии оставалось мало времени, а петербургские портные были невероятно заняты, я послала срочный запрос в Париж с просьбой прислать мне вечерние туалеты, как, впрочем, и другие костюмы (и они прибыли в самую последнюю минуту).
Дворцовый этикет и традиция требовали, чтобы вечерние платья были с открытыми плечами в викторианском стиле. Мое придворное платье было сделано из небесно-голубого бархата, вышитого серебром по моде империи Марии-Луизы. Передняя вставка была из белого атласа, расшитого так же, как и юбка. Корсаж с острым мыском спереди и сзади и шлейф длиной около пяти метров. Кокошник (головной убор) был изготовлен из бархата в тон платью и украшен бриллиантами.
Мой муж был определен к особе короля Дании Фредерика (тогда престолонаследника), брата королевы Александры и вдовствующей императрицы. Ему было поручено встретить Фредерика на германской границе и проводить в Москву, где я ожидала их на квартире, снятой нами для этого случая.
Москва, настоящая царская столица, была в праздничном наряде и с радостью встречала гостей. На каждом поезде прибывали все новые иностранные представители и многочисленные депутации из России и Азии. Поприветствовать Белого Царя[11] собрались все расы, одетые в невиданное многообразие костюмов. До коронации был совершен интересный обряд. С большой торжественностью из Санкт-Петербурга в Москву специальными дворцовыми курьерами были доставлены имперские корона и скипетр.
Его величество въехал в Москву в окружении членов императорской семьи, зарубежных правителей и иностранных послов, сопровождаемый блестящей свитой, причем все были верхом. Две императрицы, великие княгини и княжны ехали в лакированных цвета ласточкиного крыла каретах (как на картинах Ватто), возраст которых датировался временами Екатерины I, а может быть, и старше.
Накануне церемонии, после официального приема у его величества, начались коронационные торжества. В тот же вечер во всех древних церквях был отслужен благодарственный молебен. Их величества приняли участие в вечерней молитве в храме Христа Спасителя.
На следующее утро нам пришлось вставать в пять часов, чтобы быть в Кремлевском дворце в семь часов, когда начали звонить колокола Успенского собора, а пушки произвели салют из двадцати одного залпа, чтобы объявить всем о начале великого дня.
Площадь перед Кремлем стала заполняться войсками в полной форме, чтобы приветствовать их величества на пути в собор, где должна была произойти коронация.
