Круг Ландау - Горобец Борис Соломонович
К счастью, как пишет Сонин, само «Совещание отменили, дабы предотвратить его пагубные последствия для советской физики и атомной науки…. По моему глубокому убеждению, отменить такое совещание мог только сам Сталин. Никто из его ближайшего окружения никогда не решился бы взять на себя такую ответственность… По-видимому, кто-то его определенным образом информировал <…>. Скорее всего это сделал Берия, курировавший работы по атомной проблеме. Об этом говорит следующий факт, сообщенный И.Н. Головиным, заместителем Курчатова, со слов генерала В.А. Махнева, который в то время был референтом Берия. <…> Берия спросил у Курчатова, правда ли, что теория относительности и квантовая механика — это идеализм и от них надо отказаться? На это Курчатов ответил: “Мы делаем атомную бомбу, действие которой основано на теории относительности и квантовой механике. Если от них отказаться, придется отказаться и от бомбы”. Берия был явно встревожен этим ответом, он сказал, что самое главное — это бомба, а все остальное — ерунда. По-видимому, он тут же доложил Сталину, и тот дал команду не проводить совещания».
Атака на физиков проводилась с разных углов. «Заслугой» Иваненко является попытка расширить на физику сек тор поражения погромной пролысенковской статьи в «Литературной газете», опубликованной 4 октября 1947 г. под заголовком «Против низкопоклонства». Вот, что пишет о ней B.Л. Гинзбург: «<…> ему <Шнейдерману, лицу, готовившему статьи> поручили написать статью, клеймящую противников Лысенко <…>. В это время в Сельхозакадемии работал также Д.Д. Иваненко, который, узнав о подготовке статьи, решил этим воспользоваться. Конкретно, он уговорил Шнейдермана, якобы для придания большей общности и звучания, не ограничиваться примерами из области биологии, <…> а обрушиться также на физика-“низкопоклонника” Гинзбурга, не признающего достижений “истинно отечественного ученого” Иваненко и т. п.» [Гинзбург, 2003. С. 381].
После смерти Сталина министра высшего образования C.В. Кафтанова сменил более просвещенный В.П. Елютин, который издал в 1954 г. приказ «О мерах по улучшению подготовки физиков в МГУ». По приказу были уволены с физфака две наиболее одиозные фигуры — Акулов и Ноздрев, на посту декана Соколов был заменен на курчатовца B.C. Фурсова, из состава Ученого совета были выведены Акулов, Королев и Терлецкий, в состав совета введены Л.А. Арцимович, В.Н. Кондратьев, В.А. Котельников, И.В. Курчатов, И.Е. Тамм, О.Ю. Шмидт, B.И. Векслер, И.М. Франк, А.И. Шальников, В.П. Пешков, C.П. Стрелков (последние трое — сотрудники Капицы). Для преподавания были приглашены Л.Д. Ландау, И.Е. Тамм, Л.А. Арцимович и М.А. Леонтович. Это означало окончательную победу академических физиков над идеологизированными физфаковцами. Но Иваненко уцелел и до конца жизни оставался профессором физфака МГУ По-видимому, его защитило то, что он действительно был автором некоторых первоклассных научных работ. И не стоит замалчивать этот факт, который, очевидно, неслучаен, наверное, как и принадлежность в молодости «Димуса-хамелеона» к узкому кругу друзей Ландау, среди которых впоследствии трое стали классиками физики XX века. Наряду с самим Ландау это Георгий Гамов и Рудольф Пайерлс.
В заключение заметим, что уже в послесталинское время, в январе 1956 г. (т. е. до XX съезда) была зафиксирована отрыжка идеологической войны физиков и философов в виде Записки в ЦК КПСС за подписями заведующего отделом науки ЦК В.А. Кириллина, его заместителя некоего Н.И. Глаголева и инструктора ЦК А.С. Монина (ставшего в ДемРоссии в 1990-е гг. академиком!). «В письме предлагалось принять меры по отношению к Е.М. Лифшицу, который выступил с заглавным идеологически неправильным докладом на сессии Отделения физико-математических наук. Указанный доклад <…> явился существенной пропагандой “теории расширяющейся вселенной” <…>. Согласно этой “теории” вселенная имеет конечный возраст; в момент своего образования она занимала ничтожно малый объем, а затем стала расширяться; такое расширение имеет место и в настоящее время» <…>. Недостатки имелись также в докладах тт. Ландау и Гинзбурга» [Блох, 2001. С. 343]. С Запиской согласились члены Президиума ЦК Д. Шепилов, П. Поспелов, М. Суслов и др. Они поручили Кириллину принять какие-то меры, однако время было уже не то и ничего серьезного не последовало.
В 1929 г. Ландау получил длительную зарубежную командировку от Наркомата просвещения для стажировки в лучших научных центрах мира по теоретической физике. Он побывал в Германии, Англии Швейцарии и Дании. В Дании талант Ландау произвел сильное впечатление на одного из основоположников квантовой механики великого физика Нильса Бора. Ландау надолго задержался у него и примкнул к так называемой копенгагенской школе Бора по теоретической физике. Всю дальнейшую жизнь он с гордостью считал себя учеником Бора.
Существует немало спекуляций на тему о встрече Ландау с Эйнштейном. Помимо книги М.Бессараб [1971], о ней пишут и гораздо более солидные источники. В.Л. Гинзбург пишет так: «Ландау не раз рассказывал, в частности, мне или при мне, что он один раз в жизни разговаривал с Эйнштейном, насколько помню, в Берлине, году, так, в 1930-м.
Ландау, по его словам, после семинара пытался “объяснить” Эйнштейну квантовую механику, но безуспешно. <…> В 1974 г. мы обменялись с Ю.Б. Румером письмами, причем он, кстати, сообщил следующее. В декабре 1929 г. Румер и Ландау познакомились в Берлине (их познакомил П. Эренфест), и они вместе сидели на коллоквиуме (на самой верхотуре, как пишет Ю.Б. Румер), на котором присутствовал Эйнштейн. Ландау сказал Румеру: “Спущусь вниз и попытаюсь уговорить Эйнштейна бросить заниматься единой теорией поля”. Однако разговора с Эйнштейном Ландау тогда не завязал, и Ю.Б. Румер считает, что это не могло произойти и позже» [Гинзбург, 1996. С. 377].
Сам Ю.Б. Румер так описывает указанный момент. «Я о нём знаю больше, чем другие. Я абсолютно точно знаю, что он у Эйнштейна никогда не был! Вопреки легенде, он никогда не встречал Эйнштейна. А он, Гинзбург: “Это неправда, потому что сам Ландау рассказывал, что он встретил”. А Кора <…> сейчас выпустила книжечку, там приходят студенты к Ландау и спрашивают:
— Лев Давидович, правда что Вы встречались с Эйнштейном?
— Правда.
— Вы с ним спорили? — ну и так далее…
Легенда появляется. Я-то считаю — ну как он мог там быть? К Эйнштейну не так-то легко попасть, кто-нибудь должен был привести его в дом. А детали? Он бы вспомнил, что сионистские кружки голубенькие стояли во всех углах гостиной, тоже характерно. Ландау этого никогда не рассказывал вообще. Вот мы с ним были, правда, на семинаре в Берлине, гам в первом ряду сидели самые “боги”, в том числе Эйнштейн. И Дау мне говорит: “Пойду, скажу старику, чтобы он перестал глупые статьи писать по квантовой механике”. Ну и так шаловливо направился. Но, остановившись в двух метрах от Эйнштейна, он так же побрел обратно (Ю.Р. смеется). Так что я думаю, что все-таки это легенда» [Румер, «Необходимая предыстория», Интернет].
Добавлю несколько слов от себя. Хорошо помню рассказ Ландау о его встрече с Эйнштейном. Первоисточник использовал примерно те же слова, что в пересказе Гинзбурга, но чуть подробнее. Я слышал их лично, как и присутствовавшие на встрече с Ландау примерно полтораста студентов МГУ в 1960 г., в холле общежития зоны “Б ”, на 11 этаже главного здания. Ландау с большой теплотой и в то же время с искренней печалью говорил об Эйнштейне, о его глубоко укоренившемся заблуждении на тему возможности создания единой теории поля; о том, что три последние десятилетия жизни Эйнштейна прошли в бесплодных усилиях; о том, что он, Ландау, пытался объяснить Эйнштейну, почему такая теория в принципе невозможна, но тот не был в состоянии понять. Таким образом, совершенно ясно: сам Ландау утверждал, что с Эйнштейном они встречались и даже спорили о единой теории поля. В противоречие с этим вступает рассказ единственного свидетеля самого эпизода этой “встречи”. В чем дело? Я, например, теперь склонен больше верить Ю.Б. Румеру. Мне кажется, что Ландау самогенерировал устойчивую конфабуляцию. Уж очень ему хотелось по молодости поспорить с самим Эйнштейном, которым он восторгался больше, чем кем-либо иным. И уж очень шикарно это выглядело в последующие годы в глазах младших коллег и интеллигентных девиц. Постепенно Ландау мог и себя убедить в том, что у них с Эйнштейном ранее состоялся полноценный диалог. В общем решение поставленного вопроса лежит, по-видимому, в области психологии. Такая, в сущности невинная, никому не вредящая полуправда-полуфантазия!
