Грехи и святость. Как любили монахи и священники - Фолиянц Каринэ
Однако в те дни в монастыре у Елены гостила ее мать. Конечно, синьора Кампиреали сразу же заметила, что с дочерью что-то неладно. Любящей матери ничего не стоило выяснить, что именно так тревожит Елену. Синьора Кампиреали легко убедила свою несчастную дочь в том, что открытый брак гораздо лучше и честнее тайного, и обещала как-нибудь добиться у мужа разрешения на этот брак.
Елена написала Джулио письмо, в котором просила отложить венчание на неделю и объясняла свою просьбу тем, что не может огорчить свою любимую и нежно любящую матушку. Джулио Бранчифорте был сильно изумлен, получив это письмо, и решил, что пора переходить от слов и писем к действиям: то есть, к похищению. Он собрал небольшой отряд и направился в монастырь. Джулио хотел тайно выкрасть Елену, но в монастырском саду его отряд наткнулся на солдат охраны и завязался самый настоящий бой. Судьба вновь вмешалась: похищение не удалось, а сам молодой разбойник был серьезно ранен.
Наслушавшись страшных рассказов о ночной перестрелке и повздорив с матерью, бедняжка Елена убежала из монастыря. Вместе со своей камеристкой Мариэттой она укрылась у бывшей кормилицы и занялась поисками Джулио. Но поиски эти не давали результата.
«Нет никакого сомнения, бедного Джулио нет в живых, и это я убила его. А все из-за моей презренной слабости и малодушия…» – думала Елена, но поисков не оставляла. Наконец она узнала, что ее любимый жив, и приложила все усилия, чтобы встретиться с ним. Отчего-то судьба была против – небесам была явно неугодна эта встреча… Елена так и не смогла увидеться с Джулио и, поразмыслив, решила, что самым наилучшим будет вернуться в монастырь (родной дом стал бы для нее самой ужасной тюрьмой).
«С печалью в сердце вернулась она в монастырь, – говорит флорентийская хроника, – и на этом можно было бы кончить ее историю – и это было лучше для нее…»
Стараниями синьора Кампиреали Джулио Бранчифорте был объявлен бандитом, устроившим налет на монастырь с целью ограбления, и приговорен к жесточайшей пытке каленым железом, а затем сожжению на медленном огне. Но пока что Джулио был жив и уже здоров, а вот сам синьор Кампиреали медленно умирал от мучительной болезни.
Прячась от властей, Джулио был вынужден бежать из Италии. Отплывая на корабле в Испанию, он попросил верного человека передать письмо Елене, но и это письмо, и все последующие письма «верный человек» сжигал – опасаясь за жизнь Джулио, он не хотел, чтобы молодой человек вернулся в Италию.
«Что касается бедной Елены, – повествует дальше рукопись, – то с ней обращались в монастыре по-княжески. Смерть сеньора Кампиреали сделала ее владелицей огромного состояния».
Шли годы. Прошло десять печальных лет. Елена не приняла ни одного предложения руки даже от самых знатных римских сеньоров. И тут начинается вторая часть истории Елены. Увы, не менее печальная, чем первая.
Любящая мать Елены желала для дочери совсем иной участи, нежели жизнь в монастыре. Она всей душой хотела выдать ее замуж. И чтобы Елена наконец забыла своего Джулио, она придумала сказать ей, будто бы лихой разбойник убит в Мексике мятежными дикарями. Потрясенная Елена на полгода заперлась в своей келье.
А когда она вышла из кельи… то полностью предалась «всем безумствам тщеславия, на которые только способны скучающие люди, тяготящиеся своим богатством».
К тому времени умерла аббатиса монастыря. И Елена, которая все еще пребывала в монастыре воспитанницей, а не монахиней, попросила мать помочь ей занять место аббатисы. Она написала матери, что никогда не выйдет замуж, но с удовольствием возглавит монастырь. И объяснила, зачем ей это понадобилось: все три возможные претендентки на место аббатисы были явными ее врагами и, в случае избрания любой из них, Елену ждали бы всяческие унижения и оскорбления…
Мать Елены воспользовалась несметным семейным богатством, а также пустила в ход все свои связи. И «дело выгорело»! Выборы новой аббатисы отсрочили на целых полгода (дело небывалое!). Сама же Елена тем временем срочно приняла постриг.
Но мы совсем забыли о Джулио. За эти годы Джулио Бранчифорте под именем барона Лидзара заслужил довольно громкую военную славу и стал полковником. Слава его была уже столь велика, что тайна его имени могла скоро раскрыться…
А в это время епископом в Кастро был назначен монсеньор Франческо Читтадини, привлекательный вельможа, принадлежащий к миланской знати. «Своим быстрым продвижением по церковной иерархической лестнице он был обязан своей честности и порядочности, а в особенности благородному выражению своего красивого лица, отличавшегося необычайно правильными чертами. О нем писали, что один вид его внушал любовь», – так говорит о монсеньоре Франческо рукопись. Правда, та же рукопись отмечает «полнейшее отсутствие ума у монсеньора Читтадини…»
Этот молодой человек часто навещал монастырь, где аббатисой вот уже два года была Елена. Епископу было двадцать девять лет. Елене исполнилось столько же. Молодой человек, несмотря на свой сан, безумно влюбился в нее…
Как видно из документов судебного процесса, который происходил год спустя, Елена вступила в преступную связь с красавцем-епископом. Все монахини, принимавшие участие в процессе в качестве свидетельниц, показали, что епископ пользовался каждым случаем, чтобы побывать в монастыре, и часто говорил аббатисе совершенно светские комплименты. В таких случаях аббатиса всякий раз прерывала его цветистые фразы и резко, а порой и презрительно, приказывала ему замолчать.
«По правде говоря, – показал другой свидетель, – госпожа аббатиса обращалась с ним, как со слугой; бедный епископ опускал глаза и начинал плакать, но не уходил. Он каждый день находил все новые предлоги для посещения монастыря…»
Аббатиса обращалась с епископом самым жестоким и грубым образом и при каждой встрече осыпала его бранью.
Однако искушенные монахини перешептывались между собой: «Он приходит каждый день, – говорили они, – значит, с ним здесь обращаются не так уж плохо… Эти отношения очень похожи на любовную интригу…»
Однажды поздним вечером молодой епископ явился к дверям церкви, и аббатиса сама впустила его. Она приняла его в своей комнате… Но «не прошло и часа, как епископу, к его величайшему удивлению, было предложено удалиться; аббатиса проводила его до дверей церкви и произнесла следующие слова: “Уходите скорее отсюда и возвращайтесь в свой дворец. Прощайте, монсиньор, вы внушаете мне отвращение; у меня такое чувство, точно я отдалась лакею”».
Однако через три месяца аббатиса подала епископу знак на улице, и в следующую ночь он вновь был у дверей церкви. С этого дня он стал являться раз в неделю. На лице Франческо Читтадини утвердилось выражение самодовольства и глупости, которое отмечали все окружающие и которое до крайности оскорбляло высокомерную аббатису.
В конце концов она не выдержала и, наговорив епископу множество оскорбительных вещей, прогнала его от себя.
И вдруг, всего через несколько дней, аббатиса опять вызвала красавца-епископа в церковь. Она объявила ему о своей беременности. Как сказано в протоколах судебного процесса: «При этом известии молодой человек побледнел и от страха лишился всякого соображения».
А у аббатисы началась лихорадка; прибывший врач пообещал помочь и прислал ей повитуху. Эта молодая женщина сразу предложила Елене план. Для его исполнения требовались две монахини, которым можно было бы доверить тайну аббатисы.
Елена долго не решалась открыться кому-либо, но затем собралась с духом и доверилась синьоре Виттории, настоятельнице монастыря, и синьоре Бернарде. Она заставила их поклясться на Евангелии, что они никогда и никому не расскажут о ее ужасной тайне. Впоследствии на допросе монахини показали, что в ужасе ожидали признания в убийстве. Но Елена сказала холодно и просто:
– Я нарушила мои обеты, я беременна.
Монахини стали обдумывать, как бы им скрыть эту тайну от других обитательниц монастыря. Для начала они перенесли кровать аббатисы в келью, которая находилась в самой отдаленной части огромного здания. Там Елена и родила мальчика.
