Тайный дневник врача Гитлера - Ирвинг Дэвид

Доктор обратил внимание на одно недвусмысленное указание Гитлера по этому поводу. “Фюрер спросил меня, – писал он, – неужели у него всё настолько мрачно, поскольку ему нужно принять несколько жизненно важных решений, касающихся Германии. Он говорит, что не боится смерти; она лишь принесёт ему облегчение. У него сейчас сплошные беспокойства и совершенно нет свободного времени. Он заявляет, что живет только ради Отечества, ради Германии”.

Морелль продолжил, цитируя Гитлера: “Насколько я знаю, лекарства от смерти нет. Но если я когда-нибудь смертельно заболею, то ты должен сказать мне”.

В течение 1943 года здоровье Гитлера пошатнулось. Несомненно, военные поражения под Сталинградом и в Северной Африке ускорили процесс.

В начале 1943 года Морелль заметил лёгкую дрожь в левой руке и ноге Гитлера и увидел, что он заметно волочит левую ногу. Он открыл справочники, но простого объяснения не нашёл.

В дневнике от 6 декабря 1944 года Морелль кратко описал историю этих приступов дрожи следующим образом:

– В конце мая 1943 года уровень оседания крови снизился до 2,5 мм. Перед визитом к Дуче в Фельтре, примерно 20 июля 1943 года, произошла массированная атака, которая началась в "Волчьем логове" и продолжилась на следующий день в Бергхофе. Следующая атака была крупной, худшей из всех, после столкновения с люфтваффе примерно 28 сентября 1944 года, которому предшествовал ряд приступов дрожи после 20 июля 1944 года.

Врач рассказал следователям, что дрожь, возможно, носила истерический характер, но он не мог исключить возможность того, что она была вызвана гриппом или “мозговой лихорадкой”, подхваченной в Виннице – предположение, подтверждённое медицинскими показаниями.

Сбитый с толку, Морелль начал разрабатывать собственное лекарство для Гитлера. 14 марта 1944 года он впервые ввел ему свой запатентованный мультивитаминный коктейль "витамультин форте". Не исключено, что этот продукт, специально приготовленный для Гитлера, содержал наркотик амфетаминового типа, первитин.

Морелль усердно отмечал, что испробовал эти уколы “из-за усталости [Гитлера] и отсутствия необходимой жизненной силы”. И он особенно внимательно наблюдал за реакцией. Перед инъекцией Гитлер жаловался на истощение. Однако впоследствии он “мгновенно пришёл в себя” и выдержал двухчасовое совещание с занудным министром иностранных дел фон Риббентропом. За ужином он был “заметно резвее” по сравнению с обедом. Он не ложился спать до часу ночи, а затем смог заснуть без каких-либо успокоительных. “Фюрер чрезвычайно доволен”, – записал Морелль.

Но неприятные дрожи не проходили.

9 мая 1944 года Морелль заметил явную дрожь в ногах Гитлера и прокомментировал в своих документах, что это “вероятно, было вызвано беспокойством (по поводу неминуемого вторжения: где?)” – вероятно, из-за успешной сверхсекретной англо-американской операции "Стойкость", разработанной, чтобы нацистское верховное командование поверило, что высадка в Нормандии запланирована на середину мая вместо июня.

Лекарство Морелля состояло в том, чтобы ввести Гитлеру внутривенно глюкозу и йод, а также внутримышечные инъекции мужского полового гормона, продаваемого под названием "тестовирон".

Только после покушения на Гитлера 20 июля удалось унять дрожь, но даже тогда она прекратилась всего на несколько недель.

У Гитлера было дурное предчувствие.

9 ноября он скажет врачу, что, когда покидал Бергхоф за 4 дня до взрыва бомбы, у него было предчувствие, что вскоре он окажется в серьёзной опасности. “Он сказал, что поделился этим с Е[вой Браун] , когда прощался с ней... и отдал соответствующие распоряжения”.

После взрыва бомбы его левая нога перестала дрожать, и даже дрожь в руках почти полностью исчезла.

Судя по всему, от бомбы Гитлер не погиб, но пострадал.

Составляя специальный меморандум в начале октября 1944 года, Морелль отметил собственные комментарии Гитлера по этому поводу: “Он говорит, что время после 20 июля было худшим в его жизни. Он сражался и выиграл героическую борьбу, подобной которой никто, ни один немец, никогда не сможет себе представить. Несмотря на самые мучительные боли, слабость и тошноту, о которых он никогда никому не говорил ни слова, даже когда его спрашивали, он держал себя в руках и боролся со всем этим с железной решимостью и энергией.

“Часто, по его словам, он подвергался опасности пасть духом, но одной лишь силой воли ему всегда удавалось преодолеть своё состояние”.

Состояние здоровья самого Морелля ухудшилось. В начале 1942 года у него произошёл крупный скандал, вызвавший, как он сам это описал, “лобное кровоизлияние”.

С тех пор его мышцы легко уставали, а позже, в 1942 году, у него начались серьёзные проблемы с сердцем.

"У меня был первый серьезный приступ стенокардии после неудачного авиаперелёта, – писал он два года спустя профессору Веберу, – с Т11, который некоторое время оставался сильно отрицательным, а затем снова нормализовался. Открытие QRS постепенно становится всё больше”.

В начале мая 1944 года Морелль на несколько дней заболел, и ему пришлось вызвать из Берлина своего ассистента, доктора Рихарда Вебера. В июле или августе у него случился ещё один небольшой сердечный приступ.

Сопровождавшие его врачи Брандт и Хассельбах бессердечно воспользовались его недомоганием и плели против него интриги.

Зависть была мощным стимулом. Хотя Хассельбах находился в окружении Гитлера с 1936 года, его вызывали только один раз, после взрыва бомбы 20 июля.

Другие врачи охотно поддержали эту кампанию против Морелля. В 1943 году ведущий мюнхенский врач посетил главу здравоохранения рейха, доктора Леонардо Конти, и умолял его выступить против методов лечения Морелля, особенно против многочисленных уколов. Клинический опыт, накопленный в мюнхенских больницах, показал, что это вредно, возможно, даже смертельно.

Предположение Гитлера о том, что Морелль проводил новаторские исследования, было встречено издевательским смехом экспертов.

Откуда, спрашивали они, у него будет время следить за последними достижениями, не говоря уже о проведении значимых исследований?

Но вся эта интрига ни к чему не привела.

Когда дело дошло до критической ситуации, Гитлер уволил Хассельбаха и Брандта.

”Попытка избавиться от доктора Морелля, – напишет Ассманн, – силой, как и все остальные, провалилась, потому что он был нужен Гитлеру. Гиммлер, Борман и весь окружавший Гитлера персонал, а особенно Брандт и Хассельбах, были хорошо осведомлены о сомнительном качестве терапии Морелля и несколько раз пытались избавиться от него. Гитлер и слышать об этом не хотел”.

После того, как интрига врачей против Морелля не сработала, они попытались добиться его увольнения из-за так называемого дела о таблетках от метеоризма. 26 октября 1944 года Морелль самодовольно писал шефу кинематографии рейха группенфюреру СС Хансу Хинкелю: “Думаю, могу похвастаться тем, что мой шеф всегда доволен своим врачом. Снова и снова я слышу от него только самые высокие похвалы”.

Позже Морелль утверждал, что врачи изо всех сил пытались засунуть его голову в петлю. Брандт, несомненно, утверждал, что Морелль систематически, возможно, даже намеренно, отравлял фюрера стрихнином под видом таблеток от метеоризма, которые тот принимал при печально известных болях в эпигастрии.

Можем ли мы теперь с уверенностью сказать, что было причиной этих болей? Хассельбах пришёл к выводу, что они, должно быть, были вызваны каким-то неврозом, поскольку в противном случае “совершенно неподходящие и бесполезные лекарства” Морелля вряд ли принесли бы какое-то облегчение.

Несмотря на военный крах во Франции, Гитлер начал готовить войска в конце лета 1944 года к контрнаступлению в Арденнах – последнему удару, который во второй раз “сокрушит” британскую армию; после этого он нанесёт смертельный удар Красной Армии.

В решающий момент планирования военной судьбы Германии Гитлера сразила желтуха. Он был прикован к постели, точно так же, как и в августе 1941 года. По словам сотрудников, он апатично смотрел в потолок, потеряв всякий интерес к происходящему.