Анастасия Самойленко - Анатолий Александров
Через какое-то время «проконтролировать» ученых приехали генералы из ведомства Берии во главе с Махневым и Завенягиным. Под конец работы над бомбой они вообще часто появлялись на объекте. Видимо, хотели создать себе положительный образ в глазах начальства. Проверку на прочность пришлось пройти и Анатолию Петровичу. У Александрова кремлевские посетители спросили, почему он так уверен, что занимается именно плутонием, вдруг это какая-то подделка?! Ошеломленный ученый немедленно взялся объяснять технологию получения материала, но генералов это не убедило. Они начали подозревать Александрова в том, что он подменил настоящий плутоний каким-то другим материалом и пытается их обмануть. Анатолий Петрович обратился к научным характеристикам материала – опять не верят! Через полчаса бессмысленных препирательств он решил дать никелированную половинку заряда генералам в руки – она была горячей. Анатолий Петрович сказал, что только плутоний сохраняет такую постоянную температуру. Но и тут Махнев не успокаивался: а вдруг Александров специально нагрел полушарие перед их приходом? Тут не выдержал уже ученый: «Вот сидите здесь, сколько хотите, пусть полежит в сейфе, потом, когда посчитаете нужным, возьмете ее. Ждите, когда остынет». В итоге генералы поняли, что это «правильный» плутоний, но нервы по дороге к этому открытию подпортили изрядно. Конечно, ученые осознавали, что государство расходует миллионы на «Атомный проект», но почему контроль усилился, когда бомба была уже почти готова, они не понимали.
А. П. Александров и Ю. Б. Харитон
Начиная с 1948 года у Анатолия Петровича появились секретари. Раньше постоянная охрана была прерогативой только большого начальства вроде Курчатова и Харитона, но теперь и в дом к Анатолию Петровичу заселились эти молчаливые гости. К семье Александровых прикрепили трех человек – все офицеры, но, как любил шутить Анатолий Петрович, они хорошо владели только двумя вещами: марксизмом и джиу-джитсу. Секретари буквально следовали за Александровым по пятам! К их присутствию долго не могла привыкнуть и жена ученого Марианна. Из-за их вездесущности Анатолий Петрович прозвал секретарей «ду́хами». Конечно, их присутствие сильно сузило круг общения Александровых, ведь «духи» должны были писать подробные отчеты обо всех встречах, которые проходили в доме. Под наблюдением оказался не только Анатолий Петрович, но и семья, друзья, коллеги. Бдительность органов в то время была очень высокой. Пример тому – опасный казус, который произошел с женой Александрова из-за… собаки-шпиона! Однажды Марианна Александровна захотела подарить мужу охотничьего пса. В помощь супруга ученого взяла одного из секретарей-«духов». Вдвоем они зашли в дом, там купили собаку у какого-то мужчины и довольные поехали обратно. Уже потом выяснилось, что жена хозяина собаки работала в американском посольстве, и один из наблюдателей по линии КГБ, которого приставили к дому потенциальных шпионов, заметил машину Александрова. Естественно, это попало в отчет. И неизвестно, чем бы все закончилось для Марианны, если бы на помощь не пришли «духи». Они подтвердили, что никаких опасных контактов не произошло, и об этой истории забыли. Это сейчас нам кажется, что такая история не стоит и выеденного яйца, но тогда люди попадали в беду и за меньшее. Скоро к секретарям настолько привыкли, что стали их воспринимать, как членов семьи. «Духи» ездили с Александровыми и в отпуск, и на рыбалку. Доверие было настолько высоким, что, когда Анатолий Петрович выезжал на охоту, уставшие от его перемещений охранники оставались в палатке и отпускали АП одного.
В ИАЭ с И. К. Кикоиным, А. И. Микояном и Н. А. Чернопленовым (слева направо)
В то время Анатолий Петрович находился на Урале, в закрытом городе Челябинск-40, где велись секретные работы по атомной бомбе. Без предупреждения туда на поезде приехал Ванников, который, прихватив с собой Александрова и Харитона, срочно должен был отправиться на завод по разделению изотопов урана. Оказалось, что там производят уран с характеристиками ниже требуемых. Прямо в вагоне Харитон с Александровым начали прикидывать, подойдет ли им такой материал. После раздумий ученые пришли к выводу, что бомбу можно сделать и на таком уране, но по размерам она превысит изначальный вариант. Ванников вздохнул с облегчением, ведь на завод должен был приехать разбираться лично Берия – и если бы что-то пошло не так, могли полететь головы. Уже на предприятии Ванников доложил Берии, что бомбу можно исполнить и на таком продукте, но вес ее будет чуть больше запланированного. Эта новость немного разрядила обстановку, и история с ураном закончилась благополучно. Таких случаев было много. Ученые входили в самую напряженную фазу работы, нервничали все: и инженеры и генералы. Круглыми сутками целые коллективы трудились над бомбой. Нужный настрой создавали Ванников с Курчатовым – они могли подбодрить шуткой или смешной историей. Даже если на заводах случались конфликты, они разрешались на доброй ноте. В тот момент абсолютно все понимали, что без бомбы страна пропадет, поэтому внутренняя мотивация у всех участников «Атомного проекта» была бесспорно сильной. Ученые создавали оружие с мыслью, что оно нарушит монополию, восстановит военный баланс и тем самым поможет избежать страшной войны. Куда более страшной, чем все предыдущие, ведь в этой войне один заряд может стереть с лица земли сотни тысяч человек. К тому моменту соперничество с Соединенными Штатами постепенно перешло в фазу открытого противостояния. Война казалась неизбежной после того, как Черчилль произнес свою знаменитую речь в Фултоне. Бывшие военные союзники теперь казались непримиримыми врагами, а зарубежные политики всерьез забеспокоились об угрозе советской экспансии.
С коллегами-военными во время работ над советской атомной подводной лодкой
Промышленное получение плутония развивалось все стремительнее. Теперь материала вполне хватало для того, чтобы создать конкурентоспособное оружие. И это самое удивительное! Ведь страна, которая только недавно вышла из ужасной, изнурительной войны, сумела запустить с нуля новый промышленный комплекс, построить заводы, наладить добычу редкого сырья и при этом уложиться в поразительно короткие сроки.
И хотя сомнений в том, что плутониевая бомба взорвется, не было, все же существовала небольшая вероятность, что взорвется она «не так, как надо». Ученые, которые трудились непосредственно над бомбой, переживали, что взрыв окажется слабее запланированного. Анатолий Александров вспоминал, как один из участников «Атомного проекта» – Лев Арцимович – однажды заметил, что, если бы первая бомба не взорвалась, то она оказалась бы самой губительной. И действительно, слишком большие ставки были на кону, наверху очень рассчитывали на успех физиков, а если бы с первым испытанием что-то не получилось, за это поплатились бы все участники проекта. Такая колоссальная ответственность заставляла ученых работать на пределе.
Все благополучно разрешилось 29 августа 1949 года. В четыре часа утра над Семипалатинским полигоном раздался взрыв невиданной разрушительной силы. Очевидцы рассказывали, что он по яркости напоминал несколько раскаленных солнц, затем поднялось облако пыли, которое образовало ядерный гриб, наконец раздался негромкий хлопок, и прошла ударная волна. После 4-летней невероятно трудной работы ученые могли вздохнуть спокойно, как и генералы, которые тоже отвечали за успех этого дела своей головой. Когда доклад об успешном проведении испытания оказался на столе у Сталина, тот распорядился щедро наградить всех участников «Атомного проекта». Вместе с тем, упоминать о том, чем они занимались, разработчики атомной бомбы уже не имели права. Долгое время этих великих физиков держали под грифом «Секретно».
Анатолий Петрович уже через несколько часов после испытания услышал, что «оно произошло». Скоро об этом заговорили и во всем мире. Ядерный взрыв – это явно не та вещь, которую так легко скрыть, хотя советская пресса и держала все в тайне, а необычайные показания сейсмографов списывала на природный катаклизм. Даже через несколько дней после «явления природы» официальных сообщений в газетах все еще не появлялось. Но уже через неделю ТАСС сообщил, что на территории СССР произведены первые ядерные испытания. Физики особо не обсуждали атомную бомбу между собой. Они знали, что взрыв был нужной мощности, все прошло хорошо, и больше к этому старались не возвращаться. Секретность была такая, что Анатолий Петрович ничего не мог сказать даже своим домашним – не хотел подвергать их опасности.
«По-настоящему мы стали это обсуждать уже после многих испытаний, а тогда было такое положение, что сказать об этом какое-то слово или даже спросить – это был риск сесть на 10 лет, немедленно. Я помню, здесь, в Москве, кто-то с Урала с женой и ребенком приехал. И этот ребенок сказал кому-то в школе, что он жил в городе, где делают атомные бомбы. И их всех засадили, не знаю даже на сколько лет. Я даже и сейчас не знаю, куда они делись. Это играло большую роль. Конечно, в основе лежал страх, что если ты где-то что-то такое ляпнешь, то можешь сесть на всю жизнь или тебя могут вообще на тот свет отправить. Но и по существу мы понимали, что на этой работе нельзя шутить.
