KnigaRead.com/

Александр Королев - Святослав

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Александр Королев, "Святослав" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Действительно, в археологическом отношении поляне-русь являются самым загадочным племенем. В их земле не наблюдается преобладания какой-либо одной археологической культуры, что неудивительно, ведь их область представляла собой место соединения нескольких таких культур, а само расположение древнего Киева на оживленной водной магистрали с развитой системой притоков способствовало приливу на территорию Киевщины населения из разных восточнославянских областей. Анализ местных захоронений позволяет выявить присутствие не только представителей разных славянских племен, но и норманнов, финно-угров, хазар, торков. Это территория смешения этносов и культур – своеобразная «маргинальная зона»{74}. Пестрота местного населения бросалась в глаза даже в конце X – начале XI века. Вышеупомянутый хронист Титмар Мерзебургский, описывая Киев своего времени, отмечал, что людей здесь – «неведомое количество; они, как и вся та провинция, состоят из сильных, беглых рабов, отовсюду прибывших сюда, и особенно из быстрых данов»{75}. «Даны» – варяги, морские бродяги-разбойники. Называя население Киевщины «сильными, беглыми рабами», хронист, вероятно, демонстрирует пренебрежительное отношение к этому скопищу бродяг, грубо говоря отребью, стекавшемуся сюда из разных земель. Иначе и не мог смотреть на вещи человек, происходивший из знатного рода графов фон Вальбек.

Сам Киев времен Игоря, Ольги и Святослава представлял собой несколько поселений, разбросанных по киевским «горам», возникших в разное время и слившихся в одно целое лишь к концу столетия, во времена Владимира{76}. Возможным следствием смешанного в этническом отношении состава населения Киева и земель вокруг него является разноэтничность имен князей в русско-византийском договоре 944 года. В тексте соглашения русская сторона обращается к грекам со словами: «Мы – от рода русского послы и купцы», а затем приведен список послов: «Ивор, посол Игоря, великого князя русского, и общие послы: Вуефаст от Святослава, сына Игоря; Искусеви от княгини Ольги; Слуды от Игоря, племянника Игоря; Улеб от Володислава; Каницар от Предславы; Шихберн от Сфандры, жены Улеба; Прастен Тудоров; Либиар Фастов; Грим Сфирьков; Прастен от Акуна, племянника Игоря; Кары Тудков; Каршев Тудоров; Егри Евлисков; Воист Войков; Истр Аминодов; Прастен Бернов; Явтяг Гунарев; Шибрид от Алдана; Кол Клеков; Стегги Етонов; Сфирка (пропущено имя того, чьим послом был этот Сфирка. – А. К.); Алвад Гудов; Фудри Туадов; Мутур Утин». Далее следуют имена двадцати шести купцов, подписавших договор, и сообщается, что эти послы и купцы посланы «от Игоря, великого князя русского, и от всякого княжья и от всех людей Русской земли». Двадцать пять из сорока девяти имен, перечисленных в договоре впереди купцов, принадлежат послам, ездившим в Византию, а двадцать четыре – лицам, от имени которых эти послы выступали. Большинство имен имеет неславянское происхождение. Согласно наиболее распространенной точке зрения, в основном это имена скандинавского происхождения. Более взвешенной, однако, представляется позиция исследователей, утверждающих, что имена договора невозможно вывести из одного этноса: они принадлежат германскому, славянскому, угро-финскому, иранскому именослову{77}. Впрочем, имя не всегда непосредственно указывает на этническую принадлежность человека. У варварских племен, тем более живущих на перекрестках торговых путей и контактирующих с другими народами, многие имена оказываются заимствованными{78}. Вероятно, и в договоре 944 года часть имен заимствована, а часть принадлежит иноземцам, осевшим среди славян. В любом случае форма написания этих имен является сильно славянизированной. Не стоит забывать о том, что сами послы князей заявляют грекам, что они от «рода русского» и их послала «Русская земля», имея в виду область Среднего Поднепровья, Киевщину{79}. В этой связи важно замечание крупного специалиста в области истории средневековой Скандинавии А. Я. Гуревича о том, что «скандинавы долго чувствовали себя не норвежцами, шведами, датчанами, но членами лишь своего племени, жителями той или иной области»{80}. Оказавшись вдали от дома, они всегда подчеркивали свое происхождение из какого-то определенного места. А князья, их послы и купцы договора 944 года носили славянизированные имена, клялись Перуном и чувствовали себя выходцами из «Русской земли», русами{81}. И это притом что среди упомянутых в договоре князей не было представителей славянских племен, плативших русам дань! Русь выступает в договоре не только как особая политическая общность со своей властью, своими «законами» и «поконами», но и как общность этническая. Подчеркну еще раз – общность, противостоящая своим «пактиотам». Любопытно, что, убив Игоря, древляне заявили: «Вот убили мы князя русского; возьмем жену его Ольгу за князя нашего Мала…» Из этих слов видно, что и древляне не причисляли себя к «Руси», хотя их земли начинались недалеко от Киева{82}. Для характеристики русов очень интересно сообщение о них константинопольского патриарха Фотия, относящееся к началу 867 года. Он, в частности, упоминает «так называемый народ Рос», «для многих многократно знаменитый и всех оставляющий позади в свирепости и кровопролитии», который, «поработив живших окрест них», оттого чрезмерно возгордился{83}.

В целом, русы являются весьма любопытным для исследователя образованием. Они занимали территорию с центром в Киеве (когда-то – территорию полян, «утонувших» в потоке переселенцев из соседних земель, далеких и близких, славянских и нет), признавали «своими» еще несколько городов по течению Днепра (таких как «Милиниски» или загадочный «Немогард» Святослава) и противопоставляли себя платившим им дань славянам-«пактиотам». Отмечу, что русы чувствовали свою связь с полянами. Не случайно «Повесть временных лет» сообщает, что был период, когда древляне обижали полян. А затем летописец с явным удовлетворением описывает, каким унижениям подвергались древляне позднее и как их положение все более и более ухудшалось.

Но даже «Полянский» летописец отмечает «незаконность» поведения Игоря в древлянской земле, сообщая, что князь отправился к древлянам под давлением дружины, без малейшего повода и появление его сопровождалось насилием по отношению к «пактиотам». Не случайно и то, что древляне применили к Игорю позорную казнь, которой у различных народов с древности наказывались разбойники и прелюбодеи{84}, а самого его позднее, во время переговоров с Ольгой, они именовали «волком» – так у славян традиционно именовался преступник, вор. Появление Игоря в их земле выглядело и в глазах древлян, и в глазах летописца авантюрой, грабежом, а не сбором дани. «Незаконность» поведения Игоря заметна и в том, что в земле древлян он появился лишь со своей дружиной, в то время как, согласно все тому же Константину Багрянородному, собирать дань со славян отправлялись все князья русов. Ни о каких иных промыслах этих князей царственный автор не упоминает{85}. Судя по русско-византийскому договору 944 года, Игорь был всего лишь предводителем княжеского союза и сильно зависел от князей. Для заключения этого договора было необходимо, чтобы в его составлении приняли участие все русские князья, следовательно, только это условие служило основанием для требования его исполнения всеми князьями, их городами и живущими в них русами. Фактически договор заключен не только между русскими князьями, с одной стороны, и греками – с другой, но и между самими русскими князьями. Именно для этого понадобилось участие в заключении договора послов от каждого из них. Ссориться с этими князьями Игорю было ни к чему. Да и по отношению к дружине он поступил нехорошо, так как, отослав основную ее часть восвояси, остался с наиболее близкими людьми, желая собрать еще больше богатств.

* * *

Рассказ о событиях в земле древлян долгое время существовал в форме устных преданий. Летописец, излагая эти предания и допуская в своем рассказе противоречия, как будто о чем-то недоговаривает, а в картине, которую он рисует, оказывается слишком много «белых пятен». Тем более удивительно, что, не проясняя некоторые моменты своего повествования, составитель «Повести временных лет» (или, скорее, предшествующего ей летописного свода) в то же время вносит в него как бы «лишние» детали, еще более запутывающие текст. Одна из таких деталей – упоминание о богато разодетых «отроках» воеводы Свенельда. В самом факте их существования ничего необычного нет. Воеводы в древней Руси имели своих дружинников, независимых от князя и даже, возможно, враждебных дружинникам последнего. Сформировать собственную дружину в тогдашнем обществе было несложно{86}. И любой дружинный вожак мог подняться по общественной лестнице на большую высоту. Тут можно вспомнить летописные истории о приглашении на княжение Рюрика с братьями, о захвате Олегом Киева и убийстве местных князей Аскольда и Дира. Примером приглашения постороннего вождя в правители, возможно, служит и история полоцкого князя конца X века Рогволда, пришедшего откуда-то «из-за моря». При этом никто не интересовался, кем были эти Олег, Рогволд или тот же Рюрик «за морем», тем более что знатную родословную можно было и выдумать. Весьма сложно определить правомерность употребления в отношении подобных безродных «бродяг» титула «князь». Для людей типа Рюрика, Олега или Рогволда, которых летописцы стремятся изобразить приходящими на Русь «с родом своим», главную ценность и основу их положения составляла не знатность, а поддержка «верной дружины».

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*